Когда замуж, Инка?

– Да, так будет лучше, спасибо. Мне лимонад, пожалуйста.

Маркусу смешно.

– Хорошо. Теперь я знаю, что ты пришла ненадолго. Выпей что-нибудь нормальное. Не стесняйся. Это за мой счет. Бутылочку красного – или белого?

Я прикусываю губу – и сразу об этом жалею: опять мазать губы! Да, я пью спиртное, но не среди бела дня, тем более не на первом свидании.

Но свадьба Рейчел уже совсем скоро. Вспомни, Инка, ты не консерватор, так что…

– Пожалуй, красное. – Я обещаю себе, что ограничусь одним бокалом.

Три бокала спустя…

– Не могу поверить, что ты боишься кошек! – Маркус таращит на меня глаза, как будто услышал, что у меня шоколадобоязнь или еще что-нибудь эдакое.

– У них злобный вид, – оправдываюсь я.

Маркус крякает.

– Возьми свои слова назад! У меня их целых четыре.

– Четыре?! – Я чуть не падаю с табурета.

– Они живут у моей мамы.

– Тогда мне придется обходить ее дом стороной.

Маркус кокетливо улыбается.

– А мой?

– Я не даю никаких… никаких обещаний.

Маркус с улыбкой кладет руки на стол. Не мужчина, а загляденье! С ним весело, даже очень. Я захмелела, расчувствовалась, с трудом ворочаю языком. Маркус был прав: вино победило мою нервозность.

– Взять вторую бутылку? – Тряся пустой бутылкой, Маркус задирает светлую бровь.

– Хочешь меня напоить? Ну уж нет! – Почему-то, говоря это, я размахиваю руками.

Маркус усмехается.

– По-моему, ты уже пьяная. – Ему очень весело.

– Вот черт! Мне нельзя было напиваться. Господи, прости!

– Почему? – удивляется Маркус. – Ты нянчишь вечером чужих детей?

– Черт! – повторяю я, спохватываясь, что непозволительно засиделась. – Уже четвертый час!

Почему не сработал сигнал в телефоне? Я простофиля, вот почему: поставила на два часа ночи, а не дня! Я вскакиваю и натягиваю плащ.

– Прости, что убегаю, но мне надо быть у сестры… прямо сейчас!

Маркус тоже вскакивает.

– Подожди, подожди!..

Но я уже проталкиваюсь к двери.

Снаружи весенний воздух кружит мне голову, я не могу сориентироваться, не помню, по какой улице пришла, да и вообще не могу стоять прямо…

– Я тебя поймал, – говорит Маркус, и я падаю ему на руки. Он, поддерживая меня за плечи, помогает мне выпрямиться и, глядя на мои губы, говорит: – Пожалуй, я вызову тебе такси.

Мне страсть как хочется его поцеловать, но вместо этого я всего лишь согласно киваю.

– Мне так стыдно, так стыдно! – Я врываюсь в квартиру Кеми как конченая наркоманка: руки трясутся, из всех пор льется пот, глаза захлопываются – хоть спички вставляй.

Такси, в которое погрузил меня Маркус, то и дело застревало в пробках. В Южном Лондоне я вообще пожалела, что не поехала на поезде. Но для этого мне потребовалась бы способность нормально ходить и вообще держаться на ногах. Видишь, Инка, не просто так Бог устанавливает ограничения.

– Пробки! – выпаливаю я, когда Уче открывает мне дверь. Он откидывает голову, словно я прыснула ему в нос из баллончика. – Где они? – Мой вопрос вызван мертвой тишиной в квартире.

Уче трет нос.

– Наверху, в детской. Только учти, Инка, она в неважном настроении.

Я кое-как вползаю по лестнице наверх, стучусь в дверь детской и вхожу, бормоча извинения.

– Тсс! – шипит Кеми и выталкивает меня в дверь, запахивая на себе белый халат. – Я буквально только что уложила его спать.

– Прости меня, Кеми, – говорю я сестре, закрывающей за собой дверь детской.

Она сердито качает головой.

– Тебе нечего здесь делать.

– Что?! Кеми, ты устала, у тебя стресс…

– Я устала от вечных попыток тебя вразумить. – Голос Кеми так суров, что я вздрагиваю. – Устала ПРОСИТЬ тебя быть мне сестрой. Слушать меня. Не хочешь проводить со мной время, разговаривать со мной по телефону – не надо. Знаю, теперь, когда я замужем, когда у меня ребенок, это стало непросто. Но хотя бы перестань давать безответственные обещания, ладно?

Ее свинцовые слова почти что сбивают меня с ног, и я не сразу прихожу в себя. Я могла бы за себя постоять, сказать Кеми, что она меня не понимает. Что я очень много ей не рассказываю последние месяцы. Могла бы пожаловаться на нашу мать, которая вечно нас сравнивает. Которая стала ее лучшей подругой и проводит с ней все время.

– Кеми, давай ппп-просто ссс-сядем, – прошу я ее – не знаю, насколько отчетливо. Кеми хмурит брови, сердитое выражение ее лица сменяется потрясенным.

– Что это ты еле ворочаешь языком? – Она с подозрением вглядывается в меня. – Господи! – Она принюхивается. – Инка, ты что, пьяная?

Я пытаюсь возмутиться, но делаю только хуже: она пользуется возможностью и нюхает мое дыхание.

– Так и есть! От тебя пахнет спиртным, я чувствую! И ты еще хотела прикасаться к моему ребенку? – Она еще плотнее запахивает халат, как будто от меня исходит опасность. – Уче! – кричит она. – Вызови, пожалуйста, для Инки такси.

Во второй раз за эту проклятую субботу я пьяно лезу на заднее сиденье машины.

– Прости! – говорю я Кеми.

Но она завязывает пояс своего халата и отворачивается.

Зови меня Девой Марией

Воскресенье