Когда запоют мертвецы

Епископ юга тяжело вздохнул и глянул на судью сочувственно. Если верить Паудлю, он был таким же встревоженным отцом, чья дочь вынужденно запятнала себя клятвопреступлением. Злорадствует ли он теперь, когда датский судья оказался в том же положении? Судя по его лицу, скорее сопереживает. Ох уж эти добряки… От них одни беды.

Но Клаус Хедегор быстро справился с волнением. Спину он держал прямо, а взгляд, каким он разглядывал собственную дочь, внезапно подернулся коркой льда.

– С кем же у вас была назначена встреча, дитя мое?

Эльсе молчала. Диса чуть выдвинулась вперед, как будто хотела подбодрить девушку: говори же, ну!

– С Сёреном Хансеном, ваша честь.

Лицо судьи осталось непроницаемым. Никто из лёгретты не шелохнулся: каждый старался не издать ни одного лишнего звука, не бросить ни одного неподобающего взгляда. Стоило допустить неосторожный вздох, и Клаус Хедегор запомнит тебя, запишет твое имя у себя в голове, запечатает его там и извлечет на свет, когда решит, что время для наказания пришло.

Юный датчанин в черном, который, как оказалось, и был тем самым Сёреном, подтвердил, что у него и Эльсе была назначена встреча в саду. Они слабо улыбнулись друг другу, и это разозлило судью еще больше, чем признание дочери. Наверняка он как заботливый отец уже присмотрел ей партию у себя на родине, в Копенгагене. Не какого-нибудь мальчика на побегушках, а достойного во всех отношениях молодого человека: амбициозного, перспективного, обеспеченного… А дочь возьми да влюбись в слугу!

– То есть вы не отмыкали темницу Стейннун Йоунсдоттир, дитя? – взяв наконец себя в руки, спросил судья.

– Нет, отец мой.

«Забавно, – подумалось Дисе, – а ведь девчонка ни слова не сказала о том, что все-таки встретилась со своим ненаглядным. Назначена-то встреча была, но вот явилась ли она туда… А далеко пойдет юница! Быть может, и этот датский парнишка чего-то да стоит».

Лёгретта принялась совещаться. Спор был подчеркнуто жарким – все обсуждали виновность Эйрика, стараясь обходить в своих разговорах дочь судьи. Диса вновь приблизилась к столу и наполнила кружки, надеясь подслушать разговор. Но едва она подошла, суд уже принял решение.

– Очевидно, что при имеющихся у нас сведениях невозможно доподлинно установить, каким же образом освободилась Стейннун Йоунсдоттир…

Диса выдохнула. Значит ли это, что Эйрик свободен? Вероятно, именно о таком исходе он договорился с Клаусом Хедегором.

– Но открытым остается вопрос о вовлеченности подсудимого во вредоносное колдовство. У нас есть свидетели, утверждающие, что стали его жертвами.

Диса напряглась. Какие еще свидетели?! Она знала добрую сотню людей, которым Эйрик помог, но никто из этой сотни не осмелился явиться в Тингведлир, чтобы высказаться в его пользу. Уж больно велик был страх простых людей перед датскими законниками… Она вновь отошла в тень, а на середину судебного зала вышел щеголеватый симпатичный молодой человек, которого портила неприятная манера держаться. «Ты его знаешь?» – спросил Паудль, и Диса поначалу удивленно помотала головой, а затем вспомнила. Это же один из братьев из Кьоусарсислы! Тот самый, что хотел учиться у Эйрика ведовству и ради этого готов был убить старуху!

Теперь, отвечая на вопросы суда, паршивец на голубом глазу поведал лёгретте, что приехал к Эйрику за помощью, а тот взамен велел ему хладнокровно разделаться с нищенкой. «Чтоб у тебя моча вскипела!» – прошипела Диса чуть слышно. Эйрик внимал истории с интересом, а в конце спросил:

– Так куда же подевалась старушка?

Кто-то из пробстов засмеялся. Клаус Хедегор, впрочем, даже не улыбнулся.

– Поклянитесь Господом Богом, Эйрик Магнуссон, что вы не подбивали молодого человека убить нищенку.

– Клянусь Всевышним, ваша честь, – с жаром ответил Эйрик, – что никогда и никого не просил убить ни одного живого человека. Через мой тун прошло много бродяг, и никого из них я не закопал у себя в огороде. У моей жены там растет дягиль, она бы меня самого убила!

На этот раз смех зазвучал громче, и даже судья дернул уголками губ. Он поинтересовался у свидетеля, найдутся ли у того доказательства, но Йоун ответил, что лишь его честное имя да Господь могут выступить свидетелями. «Вот любопытно, – подумала Диса, – а брат его не пришел выступить против Эйрика… Стало быть, им отмерили одну совесть на двоих».

* * *

Судья объявил короткий перерыв. Пробсты и фугты достали платки и обтерли пот на лбах, ослабили вороты. Эйрик ждал, что Диса вновь обнесет их пивом, и так он сможет посмотреть на нее вблизи еще разок. Но в ее кувшине, судя по всему, не осталось ни капли.

Эйрик сидел, вытянув ноги, изнемогая от жары, как и остальные, да еще в кандалах. «Серая кожа» на столе судьи сочилась недовольством. Эйрик чувствовал, как она ощупывает каждого присутствующего. К нему подошел Сёрен и предложил табаку. Славный малый…

– Я благодарен за то, что вы рассказали. – Неуклюже защипнув понюшку, он поднес ее к носу и резко втянул в одну, а потом во вторую ноздрю.

– Вы излечили Эльсе, – просто ответил Сёрен. – Я не мог оставить это так.