Когда же мы встретимся?

Не лучше ли мне теперь оставить героев одних? Я провожу друзей до Горской, к Оби, и отпущу, к вокзалу они дойдут без меня. Выскочит из алма-атинского поезда Антошка, они обнимутся и вернутся пешком в Кривощеково. Когда они так еще встретятся, кто знает? Пусть же поговорят зимней ночью уже без авторской воли. И если я в своих главах безбожно наврал, то простите меня, друзья. Я не хотел, и как ни плохо, как ни далеко мною написанное от того, что было, оно все-таки похоже на нашу жизнь, которой уже нет и никогда больше не будет…

Глава шестая ВЕЗДЕ ЛЮДИ

Четыре дня спустя Егорка уже был на Дону. Поля поднимались от снега, блестели на солнышке. Вез его разудалый шофер Ванюшка. В Ольховом Рогу перекусили в столовой, погутарили с цыганами и спустились по степному простору дальше.

В одиннадцать часов ночи вышел Егорка на казачий баз без шапки, задрал голову кверху, стоял на холоде, покачиваясь. Луна морозно светила с окраины. Дон лежал под горою.

«Расхороши! Расхороши места кругом! — хмельно шептал Егорка. — И поют у Ванюшки здорово. Надо обязательно Димке написать. На именины попал, везет Егору. Голова кружится — отчего? От чувства, от вина? Накормили люди добрые, напоили, спать уложат. Ванюшка заботился в дороге, укутывал меня, веселил, мосты зовет строить. Лихой. Пьяный, Егор, пьяный, первый раз в жизни по-настоящему хлебнул, два стакана… За счастьем поехал… Народ посмотреть… Снежок летит… Ишь Ванюшка вытягивает… «Да на зава-алаах мы стояли как…» Ведь и не взять коленце своим тонким музыкальным слухом… Пять лет учили идиота… «Да на зава-алах мы стояли как сте-ена-а, да пуля сыпалась, летела как пчела, пуля сыпалась, летела как пчела, да пуля ранила донского казака…» Вот. Казаки! Гришка Мелехов! Небось тоже в Ольховом Рогу был. Ага, вспоминаю, был Гришка. Везде он тут был. Куда мне до Гришки, жидок очень. А ведь сознайся, Егор, скотина, из-за него ты поехал на Дон? Точно. Из-за него. То б в Казахстан подался, а из-за Гришки — на Дон. Посмотреть, песни послушать. Великая книга! Спасибо Ванюшке, он мне сразу Дон расписал. И покорил. И напоил, напои-ил Егора, Спать тянет…»

Счастлив он был, и вино выпускало из души то горячее, что копилось в нем последние месяцы. От вина еще ласковее и добрее он стал.

«Никита сейчас спит… — думал Егорка. — А Димок тоже, по-нашему четвертый час утра уже… И Антошка в Ленинграде. И Наташа в Коломенском. Наташа может и не спать еще. Что делает? Сердится? Ната-ашка! Завтра напишу, лапушка, не ругайся, не отчаивайся там в Москве. Ребята в общежитии спят. А я посреди степи… Великой, черт возьми! В кузницу пойду, там старик, Ванюшка сказал — его брат в «Тихом Доне» описан. Везде люди живут! Везде им счастья хочется. Пить не умею… весной мосты строить… да на зава-ала-ах… да мы стояли как сте-ена… неужели я дурак? неужели не стану человеком? Люблю людей, а они меня? И они вроде. Облаками облачуся, небесами покроюся… — чудно! чудно!»