Когда звезды чернеют

— Все хорошо, — говорит Хэп мне на ухо. — Все это было давно.

«Нет». Я чувствую себя рядом с ним маленькой и бессильной, как будто мне снова десять. Двенадцать. Восемь. Шестнадцать. Чувствую каждый год, который у меня был. Сквозь влажный дым вокруг нас доносится звук, похожий на звонок телефона, но он слишком далеко, и я не могу дотянуться. «Куда ты ушел, Хэп? Как бы я хотела, чтобы ты мог попрощаться…»

— Жизнь меняется, Анна. Нам не требуется держаться друг за друга.

«Я подвела тебя. Я не та, кем ты меня считаешь».

— Тсс.

«Мне нужно рассказать тебе, что случилось. Что я наделала».

— Успокойся, милая. Сейчас это неважно.

Но это важно. «Хэп, помоги мне. Я не могу так жить», — молю я, пока сон закручивается.

Старейшины отвернулись от нас, они стучат по нагретым камням. Круглый дом, кажется, дышит, как легкие, вдыхая горе и отпуская его.

— Мне жаль, милая. Я знаю, это больно, но нам никогда не приходится что-то делать в одиночку. Я никогда не покидал тебя. Посмотри, что я тебе принес.

Я поднимаю взгляд, и крыша исчезает. Небо сверкающее и бесконечное, искры мерцают, появляются, исчезают и снова появляются.

— Мы не всегда их видим, — говорит Хэп, подразумевая звезды, — но они всегда с нами. Не сдавайся.

«Хэп, помоги мне продвинуться. Я должна найти Кэмерон».

— Ты уже нашла ее, Анна. Видишь? Она здесь. Все это время.

Глава 60

Когда я просыпаюсь, мои ресницы липкие и влажные. Я плакала во сне. Вспоминая, переживая заново. Воспроизводя травму в своем теле. Там, где она все это время была.

Тупо одеваюсь, забыв про душ, пока Сверчок топчется, чувствуя мое настроение. У меня нет ни кофе, ни еды. Я засовываю ноги в ботинки и еду в город, едва ощущая руль под пальцами, воздух на коже. Кусочки сна о круглом доме вьются в эмоциональном тумане, как и Хэп, пытающийся заверить меня, что я не одна. Но я чувствую себя совсем одинокой.

Это расследование ускользает от меня, и от Уилла тоже. В то утро в своем кабинете, когда мы получили отчет от патологоанатома, он говорил, что, возможно, недостаточно силен или недостаточно хорош. Интересно, может, он прав — насчет нас обоих? Может, мы не справимся с этими поисками… Кэмерон никогда не найдут, ее похититель останется безымянным, и история будет повторяться.

* * *

Оставив собаку в машине, захожу в «Хорошую жизнь». Меня накрывает энергичным хаосом, ярким светом, шумными разговорами и запахом молока, становящегося сладкой пеной. Заказываю кофе и буррито, а потом по привычке иду к доске объявлений подождать еду. Листовка о пропаже Кэмерон все еще здесь; рядом с ней висит новая, с кричащими словами «Подозревается злой умысел». Остальное невинно, включая объявление о бесплатных занятиях йогой для горожан в студии Сэма Фокса, но во мне вдруг щелкает какая-то мысль. В голове начинает гудеть сирена, сигнал тревоги, потому что вот он, способ, которым похититель Кэмерон мог с ней познакомиться. Самый безобидный — спрятанный у всех на виду.

Взгляд скользит по доске, зигзагами от края до края, внутри нарастает ужас и неотвратимость. И тут я замечаю объявление, которое искала. В нижнем правом углу, простое и лаконичное, напечатанное на зеленой бумаге:

ХУДОЖНИКУ ТРЕБУЕТСЯ МОДЕЛЬ

Опыт не обязателен

При соответствии требованиям проводится обучение

Оно было здесь три недели назад, когда я нашла объявление об аренде домика, но тогда не обратила на него внимание. Не помнила о нем до этой минуты. Телефонный номер внизу — местный, повторяется на отрывных полосках, имени нет. Остались только две полоски. «Требуется модель… проводится обучение». Одиннадцать слов, три строчки, равнодушные, деловые, скучные — вот почему это объявление настолько действенно. Оно похоже на ловушку, которую я тогда заметила в лесу. Просто и потрясающе эффективно.

Вытаскиваю из кармана фото Шеннан; мне тошно, волосы на шее вибрируют. Я больше не смотрю на ее кроличью куртку. Куртка не имеет значения, важна только эта девушка с тяжестью на душе. Ее цинизм, ее усталый взгляд. Бэт-сигнал, вспыхивающий в ее ранах.

Все, что прожила Шеннан, в ее взгляде — день, когда ее отец уехал из города и ее мать опустила руки, ссоры, доносившиеся по вечерам из материнской спальни, удар кулака в стену, удар по лицу матери. Способ, которым она пыталась заглушить все это в школьном туалете, ее колени на плитке, рука какого-то мальчишки у нее на затылке, прижимающая слишком крепко. Все разы, когда она сбегала и ничего не находила. Возвращалась и снова не находила. Опять сбегала. Конечно, это натяжки, я заполняю лакуны. Но в каком-то смысле натяжек тут нет, все это слишком мне знакомо.