Когда звезды чернеют

— Если ты права, то таким способом он мог добраться и до других девушек. Возможно, у него на прицеле уже есть следующая.

— Я знаю. Эти объявления могут висеть по всему побережью.

Уилл кивает, потом наклоняется поближе взглянуть на верхний холст, все еще стоящий у стены в кладовке. Освещение плохое, картина состарилась и покрыта пылью, но изображение все же различимо. Оно абстрактное, почти примитивное. Всего в три краски. Черное, белое и синее. Очертания резкие, угловатые, напоминают мне что-то смутно знакомое, но я не могу сообразить, пока Уилл не называет его.

— Мне кажется, это резная статуя на Мэсоник-холл.

— Вот блин. Ты прав, — говорю я, недоумевая, почему сразу ее не узнала. — Это «Время и дева». А остальные?

Он натягивает манжету рубашки на пальцы, чтобы не повредить отпечатки, и осторожно наклоняет холсты. Всего их четыре, и все они — разные версии той же сцены и в той же цветовой гамме. Толстая белая «V», подразумевающая крылья. Черный мазок косы смерти. Лицо девушки округлое и матовое, ее волосы — группа водянисто-белых завитков. Фон грубый и жирный, темно-синий даже под пылью, кажется, его размазывали мастихином, как глазурь.

— Жуть какая, — говорит Уилл.

Одержимость действительно жутковатая, должна согласиться я, хотя художники часто возвращались к одному и тому же объекту. Моне и его лилии или Дега и его танцовщицы. Отличие в том, что объект, так явно завораживавший Джека Форда — во всяком случае в период, когда были написаны эти картины, — завораживал меня всю жизнь.

— Не хочется признавать, но в чем-то они прекрасны.

— Ты имеешь в виду, не хочется признавать, потому что Джек был мудаком? — выражение лица Уилла говорит мне, что он согласен. — В любом случае нам нужно их проверить. Наверное, Калеб поможет нам их идентифицировать. Я отправлю за ним кого-нибудь из помощников.

— Я могу сходить за ним. Это пять минут. А пока пусть Стэн Уилкс отведет тебя в офис.

— Ладно, решили. Только будь поосторожней, хорошо?

— Я всегда осторожна.

Уилл искоса смотрит на меня, будто говоря: «Мы оба знаем, что это неправда».

Глава 62

От арт-центра до дома Калеба всего пара кварталов, так что я иду пешком. Мои мысли быстро возвращаются к объявлению и фотографиям, на которые я смотрела весь день. Кэмерон в крумхольце и Шеннан с оценивающим, настороженным взглядом. Мне до сих пор трудно понять, как связаны все точки, но находка студии — уже прорыв. Даже если художники в арт-центре часто сменяются, Стэн Уилкс сможет выдать нам список имен, а мы прогоним его через базу данных. Криминалисты без труда снимут отпечатки с объявления, если его не терли и не слишком часто перемещали по доске. А кроме того, у нас есть картины, определиться с которыми нам, надеюсь, поможет Калеб.

…Я захожу в ворота, замечаю свет в гараже. За квадратным окном видна крупная фигура Калеба. Когда я подхожу и легонько стучу в дверь, он стоит перед мольбертом с большим холстом. Насколько мне видно, изображение абстрактное, сплошь темные волнистые дуги. Почему-то до этой минуты я не вспоминала, что Калеб тоже художник.

— Анна, — говорит он, открывая дверь. — Что случилось?

— Прости, что так вламываюсь к тебе… — Он во многом продолжил то, на чем закончил его отец. Большие полотна. Толстые и почти варварские мазки. — Дело в том, что мы полчаса назад нашли в арт-центре картины, подписанные твоим отцом. Ты не мог бы заглянуть туда и определить их или даже помочь нам выяснить, кому они принадлежат?

— Ого. — Калеб вытирает руки о тряпку, которую держит, а потом бросает ее в пластиковое ведро на полу, даже не опустив взгляд, будто точно знает, где все стоит. Пространство за его спиной организовано безупречно. Кисти и краски на рабочем столе разложены аккуратно и даже подобраны по цветам. В те дни, когда здесь работал Джек, мастерская выглядела как логово барахольщика. А сейчас все на удивление в порядке, даже пол подметен. — А что ты там делала?

— Проверяла улику по делу Кэмерон Кёртис. Картины были полной неожиданностью. — Я переступаю с ноги на ногу, чуть ближе к его полотну, и замечаю, как он смещается, прикрывая картину своим телом.

— А зачем ты пришла в арт-центр?

Я снова бросаю взгляд на холст, на этот раз отмечая что-то определенно женственное в очертаниях, изгибах и пропорциях.

— Ерунда, случайная наводка.

— Интересно. — Его взгляд спокойно и дерзко пробегает по мне. Я чувствую, как изменился его настрой. Сейчас Калеб похож на рептилию. Он считывает атмосферу между нами, словно змея, пробующая воздух языком. Читает мои мысли. Или пытается. — Это точно картины моего отца?

Я не могу скрыть то, что он уже увидел. Что я складываю кусочки вместе. Догадываюсь о том, что упускала раньше. О том, что было у меня прямо под носом. Сейчас мне остается только доиграть пьесу до конца.

— Определенно. На всех изображены «Время и дева». Ты видел что-нибудь подобное, когда Джек еще был жив?

Он немного хмурится, качает головой.

— Вряд ли. Я сейчас запру мастерскую и приду, давай встретимся там.

— Ничего страшного. Я не против подождать.