Когнитивные войны в соцмедиа, массовой культуре и массовых коммуникациях

Интересным оказалось ведение информационных действий, направленных на афро-американское население, среди которых вербовали людей, которые приходили на митинги с литературой [4]. Афро-американцы получили больше рекламы на Facebook и Instagram, чем другие группы. Пользователи в Facebook, интересующиеся этими проблемами, получили более тысячи рекламных сообщений, которые достигли в целом 16 миллионов людей. Задачей было перенаправление политической энергии не по традиционным каналам, поскольку коммуникаторы не хотели, чтобы они пошли голосовать за Клинтон против Трампа.

Агентство интернет-исследований также помогало Трампу в его борьбе после выборов [5]. Атаки на прокурора Мюллера называли его работу конспирологией. Одна из страниц Facebook утверждала, что он работает на радикальных исламистов, на другой директора ФБР Коми называли «грязным копом».

Оксфордский проект компьютерной пропаганды оценил охват аудитории между 2013-м и 2018 гг. в десятки миллионов пользователей в США [6]. С 2015-го по 2018-й 30 миллионов пользователей из Facebook и Instagram отреагировали на посты Агентства. Это все потому, что любая фейковая информация очень серьезно просчитывается, чтобы быть интересной для пользователя. Только так можно добиться того, чтобы пользователь сам включился в распространение фейка.

И все это – операции влияния, где информация становилась средством программирования поведения. Именно об этом мы говорим, когда подчеркиваем, что информация не является «чистой», когда она подталкивает к смене поведения.

При этом Instagram оказался наиболее эффективной платформой, сравнивая с Facebook, YouTube and Twitter [7]. На Instagram приходится вдвое больше лайков и комментов, чем в Facebook (187 миллионов на Instagram против 7 миллионов на Facebook), хотя Facebook дает больше возможностей для реагирования. После выборов в 2017 году активность агентства в Facebook, Twitter и YouTube выросла от 45 до 84 %, в то время как активность на Instagram – на 238 %.

При этом этот уровень отработанности коммуникаций в соцмедиа под углом зрения национальной безопасности отражает активное изучение этой проблемы на внутреннем материале. И это понятно, поскольку нельзя было выйти вовне, не отработав методы на внутренних сетях. И сегодня можно увидеть некоторые внутренние документы из взломанного сервера НИИ Квант, принадлежащего ФСБ [8].

Или, к примеру, некоторые темы конференции с секцией на тему «Анализ интернет-данных и аналитические средства бизнес-разведки» [9]:

• Автоматическое обнаружение экстремистских текстов в сети. Создание русскоязычного корпуса;

• Выявление лингвистических признаков текстов противоправного содержания на русском языке;

• Особенности алгоритмов выделения сообществ в графах социальных сетей;

• Картирование политически активных групп в социальных сетях российских регионов;

• Деанонимизация пользователей сети Tor при помощи анализа трафика.

В другой работе, анализирующей информационное окружение персоны, можно увидеть следующие интересные схемы:

• Концептуальная схема механизма воздействия СМИ;

• Ретроспективный социолингвистический анализ выявления социального заказа по речевым маркерам;

• Функциональная схема комплекса обработки информационных материалов [10].

В России даже уже иеромонахи пишут на тему манипуляции общественным мнением через виртуальные сообщества [11].

Мир фейков осваивает все новые и новые области по аналогии с политикой. Например, оказалось, что 61 % под электроникой в Amazone являются фейковыми [12]. Эта же тенденция присутствует и в Instagram [13]. Просто раз это не область чувствительной политики, то никто так сильно на это и не отреагирует. Но это все тот же спрут фейка, только принявший иную форму. Кстати, и Украина впервые заговорила об «агентах влияния» более серьезно, а не чисто публицистически, задавая их как «…лиц, чья деятельность направлена на формирование в атакуемых государствах благоприятного для агрессора общественного мнения или влияния на принятие в этих государствах позитивных для агрессора управленческих решений. Фактически их деятельность является ключевым элементом ведения подрывной деятельности против политических систем демократических государств и информационно-психологической войны против граждан этих государств. Одной из таких целей может быть выведение политических систем из состояния равновесия, в частности с целью дальнейшего ее свержения» [14].

Человек окружен техническими информационными устройствами, которые несут не только позитивы, но и серьезные негативы. Это касается как смартфонов [15–18], так и технических гигантов в целом [19–22]. Они несут нам информационную зависимость, которую можно рассматривать сродни наркотической. Они принесли нам и новые типы войны.