Кого не взяли на небо (СИ)

— Так, так, так... Кто тут у нас? — хриплый клёкот раздался со стороны опустевшей обители Кархуна, — Стурл Непокорный, собственной персоной!

— Вор, крадущий подношения великим богиням!— вторил ему второй глумящийся голос, — Убийца, лишивший жизни своего родственника, божью птичку! Святотатец, вознамерившийся перечить священным предсказаниям! Я нарекаю тебя Стурлом Осквернителем! Отдавай мне глаз!

— Вы кто такие? — Стурл устало взглянул в сторону двух вороних.

В наряде первой изобиловали красные, словно вымазанные кровью перья. Оперение второй сверкало оттенками позеленевшей бронзы.

— Попробуй угадать, Стурл Тугодум, — сказала красная, — Время от времени в твой птичий мозг приходят прозорливые мысли.

— Это уже не важно, кто вы, — обречённо выдохнул Стурл.

— Этому преступнику в голову приходят лишь мысли о новом злодеянии, — нахмурилась зелёная.

— Как думаешь, Стурл Осквернитель, что скажут остальные костяные вороны, узнав о твоих подвигах?

— Остальные вороны ничего не скажут, — потупился Стурл, — Никто не узнает.

Он отодвинул глаз в сторону, и, выставив вперёд чудовищный клюв, стремительно бросился в атаку.

* * *

— Он умер? — спросила Маха, вытирая с клюва капельки крови.

— Не умер, — ответила Морриган, разглядывая глубокую ссадину на своей лапе.

— А выглядит, будто умер, — ворониха обошла вокруг исполинской туши Стурла.

Костяной ворон лежал на земле, поджав к груди гигантские чешуйчатые лапы.

— Оклемается,— уверила её Морриган, — Ты только глянь, какой он здоровый.

— Да уж, — тяжело вздохнула Маха, — Был момент, когда я засомневалась, что мы с ним справимся. И что теперь?

Воронихи замолчали, дивясь поверженному противнику.

— Ты умеешь творить добро, Маха Разрушительница?— ответила вопросом на вопрос Морриган.

— Никогда не пробовала, — призналась Маха, — А это необходимо?

— Сложно сказать, — вздохнула Морриган, — Однако обстоятельства и условия сложились так, что мы можем сделать сразу четыре добрых дела. Мы можем спасти от смерти жену этого отчаявшегося красавчика, — воронья лапа пихнула неподвижную тушу,— Это раз.

— Мы можем сохранить род костяных воронов. Это два. В третьих: возвращение драконов всё же состоится. Ну и самое важное, четвёртое доброе дело: мы поможем нашей безутешной Бадб. Её новый, восьмой Сильный Холод и Ветер, Высокий тростник...

— Будет драконом, — восхищённо продолжила Маха, — Я люблю тебя, Морри, — она раскрыла отливающие бронзой крылья, обнимая спутницу, — Среди нас троих ты самая мудрая и могущественная.

— Пророчество исполнится, — в голосе Махи звучало торжество, — Но это будет наше пророчество: мы богини и сами творим будущее этого мира.

* * *

— Рога великого Цернунноса мне в задницу! Стурл, милый, что с тобой случилось? На тебе кровь! Ты ранен?

Хурла порывисто дёрнулась в сторону мужа, но вспомнив о хрупком сидении, осторожно опустилась обратно в гнездо.

— Враны священной рощи никак не хотели уступить мне подношение, — ответил Стурл, положив к ногам воронихи человеческий глаз.

— А что отец? — спросила Хурла, явно заинтересованная драгоценным подарком, — Ты навестил Кархуна? Почему не отдал подарок?

— Я обойдусь жирным зайцем, — раздался хриплый клёкот со стороны глазницы, что служила входом в жилище воронов.

— Отец!— всплеснула крыльями Хурла, — Как же ты добрался сюда? Ты же не видишь ни черта.

— Мудрость заменяет мне глаза, — ответил белоснежный ворон, — А за прошедшие пятьсот лет я изучил это небо вдоль и поперёк.

Кархун ловко спрыгнул вниз и приблизился к гнезду:

— Здравствуй, дочка! Покажи старику будущих внучат.

— Почему ты не дождёшься, когда они вылупятся, отец? — спросила встревоженная Хурла.

— Ути-пути,— старик игрался, перекатывая яйца клювом,— Я пришёл попрощаться, дочка. Я покидаю своё жилище и отправляюсь в священную рощу Скейла. Остаток жизни я хочу провести в служении великой богине Морриган. Поэтому чтоб лапы твоей там не было! Ты же не станешь воровать подношения у собственного отца или посылать за ним этого мерзкого осквернителя — своего муженька?

Пристыженная Хурла слегка склонила голову. Её взгляд снова устремился на человеческий глаз.

— Ладно,— каркнул старик, — Не стесняйся, дочка: отведай глаз девственницы, а потом почисти перья своему непокорному мужчине. И чтоб больше никаких набегов.

— А что с нашим яйцом? —спросила Хурла, зачаровано направляясь к глазу: око притягивало ворониху, словно магнит железную стружку, — Оно какое-то странное.

— Ничего странного, — заявил Кархун, перекатывая чёрно-красное яйцо лапой, — Такое случается: за свою долгую жизнь я видел неисчислимое множество яиц: и чёрно-красные и голубые, словно весеннее небо и зелёные, как трава и рыжие, что грива Махи- Разрушительницы и белые и...

Но Хурла уже не слышала отца: схватив глаз, она вылетела из глазницы, дабы насладиться драгоценным угощением в одиночестве.

— Вот и всё, Стурл Осквернитель. Теперь ты наш должник. Помни об этом.