Кока

– Как зачем? Это же пулевое и ножевое мясо! Оно нужно для охраны, битв с соперниками, казней… Купи-продай колбасу, купи-продай кента, купи-продай бойца, купи-продай братву – одно за другим быстро бежит! Охренели от богатства! Мозги стали барыжьими! А отсюда до стука – полшага! И многие его уже сделали! Такие мастера художественного стука есть, что Зурабу Соткилаве[189] не снилось! Дятлы, мать их! Нет, негоже ворам заниматься коммерцией! Это позор! Мишка Япончик, первый вор в рамке, с ума бы сошёл, если б увидел, куда воровская жизнь повернула! На кого нынешние воры похожи, в своих “мерседесах” и костюмах?! А?.. Зарекалась свинья в грязи валяться? – громко выкрикнул он в пустоту, а Коке стало понятно: вор говорит не с ним и не с Баадуром, а с самим собой.

Тархан достал из шкатулки пакетик, развернул, всыпал порошок в рот и, задрав массивную голову, запил чаем, после чего сообщил, что есть, есть ещё воры, которые несут свой воровской крест и корону и кровью защищают воровские устои! Это его старые кенты – Глобус, Шакро Старый, Раф Сво, Боря Ястреб, Вася Очко, Робинзон Арабули, Слава Бакинский. Их называют “нэпманские” воры старого закала. И даже среди них не всё благополучно – взять хотя бы Пашу Цируля! Был достойным законником, держал московский общак, а потом выясняется: купил пару-тройку квартир тут, особняк там, в Карловых Варах пансионат приобрёл, несколько бензоколонок к рукам прибрал, лайб фирменных имел аж десять штук…

– И мерсы, и бумеры, и что душа пожелает. Это как понять? – Тархан уставился на Коку суровым взглядом, будто это он, Кока, а не Паша Цируль имеет десять машин. – Вот кого, оказывается, впору грабить! Вот где добыча козырная! Богатый дом, добра полно – почему бы не кнокнуть, не выцепить? И кто он выходит?.. Богач!.. И чем отличается от бизнесменов, дельцов и других козырных терпил и жирных бобров?.. Да только тем, что крови не чурается!.. Раньше законники каждую неделю в зону наведывались, пушистый подогрев братве подогнать, вкуса баланды не забывать, – а нынешние новые не только сидеть не хотят, но и сторонятся зон, как чумы! Даже судимостей не имеют! Смехота! Вор-законник – и без судимостей! Как же он вопросы решать будет, если даже не знает, каково на зоне чалиться? Эх, как Иосеб Бессарионович скончался, так и воровской мир треснул! Сосо! Вот кто вором в рамке был, да ещё каким! Полмира в кулаке держал! Тоже гангстер и кровотворец, как Сатана или Замбахо! Обожаю его любимую песню! Моя мама всегда её пела, когда шила… Когда отца выслали, ей пришлось портнихой подрабатывать, светлая память! День и ночь за шитьём сидела, ослепла в конце… Пусть земля будет пухом! – Тархан утёр слезу и затянул “Сулико”.

Коке пришлось подпевать. Баадур из-за ковра подавал басы.

Вдруг Тархан оборвал песню и пронзительно заглянул Коке в глаза (глаза самого Тархана при этом выкатились, как у лягушки):

– А почему так много дури взяли? Может быть, навар хотели сделать?

Кока растерялся:

– Ну… Каждый день же не поедешь?.. А в Тбилиси голяк… Если б трава в ларьках продавалась, как в Голландии, – куда бы я ездил? Зачем? Купил за пару баксов мастырку – и всё. Закупаться приходится из-за власти, она сама превращает в уголовников обычных людей, как я! Какое я имею отношение к криминалу? Но вынужден якшаться с барыгами, бабаями, дилерами, потому что легально траву не купить!..

– Далась вам эта трава! Хотя всё лучше, чем водку жрать! – выслушав Коку, заключил Тархан и заметил, что Кока поглядывает на полки с книгами. – Что, читать любишь?

– Да, много читал. У нас библиотека большая.

Хан Тархан одобрительно кивнул:

– Это хорошо. Меня к чтению приохотил один профессор, когда я под Тобольском за колючкой залипал. Сам он за какие-то гешефты со старинными книгами и валютой чалился. Книг имел на зоне два ящика. Вот и начал я читать. Этот профессор освободился, но меня не забывает, иногда посылки с книгами подгоняет. Это всё – от него! Моя книгарня! – повёл длинной узкой ладонью в сторону полок, потом взял верхнюю книгу со стопки на столе. – Вот, всегда читаю. Екклезиаст! Умнейшая книга! Слыхал о таком?

– Слышал, но не читал, – признался Кока.