Коко

– И есть еще пространство для маневра, – сказал Пумо, бросая пальто на стул. В этот день ему еще предстояло съездить к Арнольду Люну.

– Даже так? – Мекленберг взглянул на него с таким интересом, каким инспектор Отдела здравоохранения не одаривал ни одну из своих жертв. – Вы хотите сказать, что мы поразили цель?

– Вы имеете в виду уничтожение насекомых?

– Так точно: ликвидация заражения. Что, по-вашему, еще я мог иметь в виду?

В отвратном спортивном пиджаке в желто-черно-оливковую клетку и коричневом вязаном галстуке, прочно пришпиленном бросающейся в глаза булавкой, Мекленберг и сам напоминал ту самую «цель».

– Завершение работ на кухне, открытие ресторана, привлечение клиентов с улицы и тому подобное, – ответил Пумо. – Вести мирную, упорядоченную, приносящую удовлетворение жизнь, что, поверьте, бывает очень интересно. И привести в порядок дела сердечные.

Ему вспомнились румяная физиономия Диксона, его кривая улыбка, и в мозгу зажегся сумасшедший огонек.

– Хотите поговорить о целях, Мекленберг? Ликвидация ядерного оружия и установление мира во всем мире. Чтобы все узнали, что вьетнамская кухня так же хороша, как и французская. Установка мемориалов Вьетнамской войны в каждом крупном городе. Поиск безопасного способа уничтожения всех токсичных отходов, – он остановился перевести дыхание. Мекленберг смотрел на него с раскрытым ртом.

– Минуточку, насчет ядерной энергии, это… – начал было Мекленберг.

– Отказ от этой дебильной программы «Звездные войны»[105]. Модернизация государственных школ. Вернуть религию в церкви, где ей самое место.

– Вот тут я с вами соглашусь, – вставил Мекленберг.

Голос Пумо взлетел.

– Отобрать чертово оружие у гражданского населения. – Мекленберг попытался прервать, но Пумо перешел на крик. Сумасшедший огонек набрал силу и полыхал вовсю. Мекленберг не услышал и половины целей, о которых ему хотел рассказать Пумо. – Пытаться избирать представителей власти, которые действительно ведают, что творят, вместо тех, кто просто хорошо выглядит, делая вид, будто ведает, что творит! Отобрать радиоприемники у чертовых подростков и вновь начать транслировать приличную музыку! На пять лет запретить телевидение! Отрезать один палец каждому госчиновнику, хоть раз уличенному в публичной лжи, и продолжать резать по одному всякий раз, когда уличат впоследствии! Представьте, что бы это сделало для нас во Вьетнаме! Але, Мекленберг, укладывается это в вашей голове?

– Послушайте, у вас какие-то неприятности? Вы уверены, что с вами все в порядке, в смысле… – Мекленберг убрал шариковую ручку в карман рубашки, где распускалось нечеткое голубое пятно. Он наклонился, открыл портфель и сунул в него планшет. – Полагаю…

– Вам необходимо расширить свое мировоззрение, Мекленберг! Как вам идея навсегда покончить с бюрократической волокитой? С расточительством государственных средств! Давайте установим справедливое налогообложение! Давайте избавимся от казней раз и навсегда! Реформируем пенитенциарную систему! Давайте уясним для себя, что аборты – это всерьез и надолго, и проявим немного здравомыслия по этому поводу! А наркотики? Давайте наконец выработаем разумную политику вместо того, чтобы делать вид, что сухой закон сработал, давайте, а?! – Пумо выбросил руку вперед, направив указательный палец на беднягу Мекленберга. В голове вдруг нарисовалась замечательная новая цель.

– У меня отличная идея, Мекленберг. Не станем никого казнить, возьмем такого парня, как Тед Банди, и посадим его в стеклянную клетку посреди Эпкот-центра[106]. Вникаете? Чтобы семьи простых американцев могли подойти, постоять рядом, даже переброситься парой слов с Тедом, например, по пятнадцать минут на семью. Понимаете? Вот один из них, из таких, скажем мы, вот как он выглядит, вот как звучит его голос, как он чистит зубы и сморкается. Можно сделать хороший снимок крупным планом. Хотите увидеть зло во плоти? Вот он, сучье отродье!

Мекленберг с трудом втиснулся в свое пальто и попятился к распашным дверям в столовую, где дюжина работяг отложила инструменты, чтобы подслушать разглагольствования Пумо. Кто-то из них крикнул: «Да, детка!», кто-то засмеялся.

– Думаете, зло в букашках, Мекленберг? – гремел Пумо. – Ради бога, просто… – Пумо обхватил голову руками и огляделся, куда бы присесть.

Мекленберг кинулся к распашным дверям. Пумо стоял, опустив голову, и поэтому увидел насекомое, с опаской вылезающее сбоку из-под плиты «Гарланд». Оно было просто огромным. Пумо в жизни не видел ничего подобного, даже в разгар «заражения» ресторана, когда, казалось, насекомые всех видов оккупировали едва ли не каждый сантиметр кухонных стен. К тому времени, когда тварь завершила выход из-под плиты, она уже казалась размером почти с ногу Пумо.

Мекленберг выскочил на улицу, грохнув дверью и сорвав громкие аплодисменты рабочих.