Коко

Пумо дошагал до конца переулка, повернул за угол и пошел навстречу крепкому промозглому ветру в направлении, в котором скрылся Спитальны. Само собой разумеется, того и след простыл. Мир вдруг показался Пумо тесным и темным. Спитальны не умер, его не сгубили болезнь или наркотики, ничто его не исправило, нормальным парнем он не стал. Он просто оттягивал время, выжидая своего часа.

Все длинное пространство улицы и тротуара было почти пустым. Несколько китаянок шли к своим квартирам, далеко в конце квартала мужчина в длинном черном пальто поднялся по ступеням и вошел в здание. Пумо неторопливо шагал по стылой улице, косясь на дверь каждого магазина, со страхом думая, что там прячется его безумный враг.

Он дошел до конца квартала прежде, чем начал сомневаться в себе. Мгновенная уверенность, основанная на взгляде в засаленное окно, была для него сейчас единственным доказательством того, что Виктор Спитальны следит за ним. Трудно представить, чтобы такой болван, как Спитальны, догадался притвориться журналистом в комнате микрофильмов, и Мэгги, возможно, права, а испанское имя – просто совпадение. А часом ранее он мог бы поклясться, что видел гигантского таракана. Тина снова оглядел пустую улицу, и тело его начало расслабляться.

Он решил вернуться домой и еще раз позвонить Джуди Пул. Если она переговорила с Майклом, тот наверняка уже на пути в Штаты.

На Гранд-стрит Пумо вернулся сразу после половины шестого, когда рабочие складывали инструменты и загружали их в свои пикапы. Бригадир сообщил, что Винь ушел с полчаса назад: на время реконструкции его дочь гостила у еще одной из их родственниц, кузины, жившей на Кэнал-стрит. Сам Винь провел там половину ночи. После того как машины и пикапы рабочих покатили в сторону Западного Бродвея, Пумо внимательно оглядел улицу.

Гранд-стрит никогда не пустовала, и в этот час тротуары заполняли преуспевающие люди среднего возраста из Нью-Джерси или Лонг-Айленда, которым нравилось расставаться со своими деньгами в Сохо. Среди туристов шагали жители Гранд-стрит и Западного Бродвея, Спринг-стрит и Брум-стрит. Кое-кто из них приветливо махал Пумо, а он им – в ответ. Знакомый художник, поднимаясь по ступеням в «Ла Гамаль» выпить, помахал рукой и крикнул через дорогу, скоро ли он откроется.

– Через пару недель! – крикнул в ответ Пумо, молясь про себя, чтобы это было правдой.

Художник поднялся в «Ла Гамаль», а Пумо прошел в свой «Сайгон». Бар, в котором Гарри Биверс проторчал столько часов вместо того, чтобы отдать их Колдуэллу, Морану, Моррисси, теперь был расширен и украшен стойкой из панели орехового дерева, красивее которой Пумо в жизни не видел; за ним располагалась столовая, все еще пустая и необорудованная. В темноте Пумо пересек ее и вошел в кухню. Сюда питание уже подвели, и он зажег свет, затем опустился на четвереньки и заглянул поочередно под плиту, холодильник, за морозилки и стеллажи, после чего осмотрел едва ли не каждый квадратный дюйм пола. Ни одного насекомого он не увидел.

Пумо перешел в комнатушку Виня. Кровать аккуратно застелена. Книги Виня – поэзия, романы, книги по истории и кулинарии на французском, английском и вьетнамском – выстроились рядами на сделанных им самим полочках. Пумо заглянул под кровать и маленький комод, но и здесь не обнаружил признаков гигантских жуков.

И никто не цокал лапками по новым плиткам пола.

Пумо запер дверь и поднялся к себе в лофт. Там он наконец скинул пальто, прошел в спальню и, не зажигая света, посмотрел из окна вниз на Гранд-стрит. Все больше посетителей поднимались по ступенькам в «Ла Гамаль», некоторые из них наверняка понесли бы свои пустые желудки и полные кошельки в «Сайгон». Люди деловито шагали по тротуарам – никто не слонялся без дела и не задерживался, никто не пялился на его окно. А Мэгги сама решит, приходить сегодня или нет. Возможно, останется где-нибудь в центре. Все это они уже проходили не раз. Она не будет звонить по нескольку дней, и он начнет понемногу сходить с ума. Потом в «Голосе» станут появляться маленькие загадочные объявления, и все начнется сызнова. «Котик скучает по Молодой Луне». Может, на этот раз ему удастся вернуть ее не ценой тяжелых увечий; может, на этот раз он не потеряет остатки здравого смысла. Но сегодня вечером Мэгги лучше не возвращаться из центра. Пумо хорошо знал свою давнишнюю потребность побыть наедине с собой и не сгружать на плечи других свои беды.

За письменным столом он приготовил себе выпить, устроился с напитком на диване и стал дожидаться возвращения Виня.

Когда внизу позвонили в дверь, Пумо подумал, что его шеф-повар, должно быть, ездил на Кэнал-стрит, оставив здесь ключи, и чуть было не нажал маленькую кнопку впустить его, не уточнив, как обычно, по домофону, кто пришел. Однако подумав, все же наклонился к решетке переговорного устройства и спросил:

– Кто там?

– Доставка, – отозвался голос.