Кокон

– А где ты их поставил-то?

– Да на ручье… чуть ниже, с километр пройти…

– Так утром проверишь.

– Думаю, как бы утром кто чужой наш улов не снял – в деревне, знаешь, ухарей хватит.

Вскочив с оттоманки, Тихомиров живо натянул джинсы:

– Я быстро!

– Подожди… Я с тобой прогуляюсь. Погода загляденье!

Действительно, вечер стоял на удивление светлый и тихий – солнце еще не зашло, и сквозь золотисто-желтую вуаль проглядывал яркий сверкающий мячик. Ветра не было, деревья вокруг – липы, березы, ивы – стояли умиротворенно-задумчивые, спокойные. Где-то в ближних кусточках вдруг засвистала малиновка, ей тут же отозвался жаворонок, потом в лесу закуковала кукушка, застучал по стволу дятел.

Оставив любимую на склоне, у малиновых зарослей, Максим закатал джинсы и, взяв прихваченную корзинку, босиком спустился к ручью…

– Ай… холодно, однако!

– Рыба-то есть?

– Спрашиваешь! – Тихомиров показал полную окуней корзину.

– Ха, окунье одно, – скривилась в притворной брезгливости девушка.

– Да не только… Ты вот глаза закрой, покажу…

Олеся прижалась спиной к стволу березы, облизала губы:

– Ну… закрыла…

Осторожно поставив корзину с уловом, молодой человек неслышно подкрался ближе и быстро расстегнул пуговицу на Олесиной рубашке, погладил девушку по животику, поцеловал в грудь…

– Это что, и есть твой улов?

– Не только…

Полетели в стороны джинсы, и вот уже влюбленные повалились в траву, мягкую и высокую, пахнущую сладким клевером и мятой…

А когда вернулись домой, калитка оказалась распахнутой.

– Кто-то приходил… – пожал плечами Максим. – Но я ее закрывал, точно…

Он осторожно отворил дверь, проскользнул в комнату…

Никого!

Напрасные страхи…

– Ну и ну! – покачала головой Олеся. – На ровном месте ему кто-то мерещится.

– Знаешь что, ма шери… – Тихомиров нервно поежился. – У меня почему-то такое чувство, будто за нами кто-то следит.

– Вечно тебе все кажется! Смотри, стемнело уже совсем… кто тут нас увидит-то?

И в самом деле, стемнело. Мало того, в небе вдруг громыхнул гром!

– Ну вот… грозы только не хватало. Вовремя мы с тобой крючки сняли!

И снова гром… И сверкнула молния…

Как-то уж очень ярко, словно вспышка фотоаппарата.

***

История со вспышкой почему-то не давала покоя Максу дня три. За это время он успел несколько раз прогуляться к Светлому озеру, к неприметной полянке с цветиками-семицветиками, которую летом отыскать да и просто заметить было куда труднее, нежели зимой. Одно помогало – рядом с поляной росла старая береза с вырезанной в какие-то незапамятные времена классической надписью – «Витя + Маша = Любовь». У этой березы, в растущих рядом кустах, Тихомиров устроил схрон: натаскал туда лепешек, консервов, которыми щедро снабдил его Петренко, с десяток пластиковых бутылок для воды – озеро было рядом. В общем, приготовил убежище, в котором можно было бы в случае чего отсидеться. Не под березой, конечно же, а там, куда выводила полянка, цветики-семицветики – в зазеркалье. Запасец, конечно, накопился отнюдь не изрядный, но дня на три хватило бы, а потом… потом можно было бы просто осторожно наведаться на ту же полянку, проникнуть обратно в свой мир, набрать воды из озера… Эх, побольше бы консервов да супа в пакетиках – совсем бы идеальное убежище вышло! Тем более Максим, здраво рассудив, все же склонялся к мысли, что трехглазые оказались в зазеркалье случайно.

Впрочем, пока все было тихо… Однако на исходе третьего дня с той самой ночной грозы, уже ближе к вечеру, на станцию заявился Игорь.

– Уходить вам надо. – Отдышавшись, он вытер выступивший на лбу пот. – Димка прибегал, сказал: кто-то из пацанов всех чужаков фотографирует!

У Макса все екнуло – ну вот оно! Не зря схрон готовил.

– Камеру цифровую Мишка Хмыреныш дал, а сам в город отправился, завтра к обеду обещался прийти.

– Та-а-ак…

– Можно, конечно, камеру у пацана того отобрать или стереть все, но… Иван Лукич говорит: мало ли, не один такой фотоаппаратик имеется?

– Все правильно. – Тихомиров кивнул и замолк, размышляя – а кто его может узнать? О трехглазых тут речь не шла, кто-то из людей… Микол? Жердяй? Кто-то еще из той шайки? Вполне, вполне, они ведь не только его, они и Олесю прекрасно знают. К тому же у Хмыреныша этого наверняка снимки беглецов есть – для сравнения. Значит, дожидаться нечего…

– Иван Лукич с Жекой чуть позже придут. Сказали – покумекают.

Максим невесело хохотнул:

– Да я уж и сам покумекал. Ты вот что – беги-ка сейчас обратно, спроси, если Лукич чем из еды помочь может… ну, которая долго хранится – консервы, там, и прочее, то… если не жаль, пусть захватит что-нибудь.

– Хорошо, – напившись из принесенной Олесей чашки воды, серьезно кивнул подросток. – Скажу.

Идея Максима особого доверия у Петренко и Жеки не вызвала – ну не воспринимали они всерьез рассказы о зазеркалье, даже над Петровичем посмеивались, мол, показалось все. Однако консервов и пакетных супов принесли, а про полянку у Светлого, про березу старую обещали рассказать Марине с Лешкой.

– Они на охоту частенько ходят, подозрений не вызовут. Заодно и вам чего подкинут, свежатинки… ну, и новости сообщат – запиской или при встрече.