Читаем Кокон (СИ) полностью

– Я знаю, но мне это не нравится, – Дайки неожиданно развернулся и, упираясь руками в стену, навис над Тецуей. – Я вижу, ты немного пришёл в себя, поэтому можно поговорить.

– О чём ты хочешь поговорить? – прижимаясь спиной к стене, тихо спросил Куроко, глядя в синие глаза.

– О вас с Кагами, – ответил тот. – Между вами ведь что-то было?


Тецуя опустил глаза и чуть отвернул голову, предпочитая, чтобы Дайки не видел его лица. Уже не так больно слышать его имя, но всё равно не хочется вспоминать о том призрачном счастье, что он утратил навсегда.


– Он ведь был твоим альфой? – осторожно продолжил Аомине.

– Что-то изменится, если я скажу «да»? – глухо спросил Тецуя, так и смотря в сторону.

– Изменится, – Аомине склонился над ним чуть ниже. – Ты потерял его, но твоя жизнь продолжается. И вокруг тебя есть те, кто готов ради тебя на многое. Я ведь тоже альфа. И могу сделать для тебя всё, что пожелаешь, – его ладонь мягко обхватила лицо Куроко, поворачивая к себе.


– Не надо, Аомине-кун, – прошептал тот, упираясь руками ему в грудь. Лицо того застыло всего в сантиметре от его лица.

– Почему? Я хуже, чем он? – парень слегка разозлился.

– Нет, дело не в этом. Просто… ты же не можешь быть моим истинным альфой, – прошептал Куроко, стараясь сохранить самообладание и не провоцировать Дайки.

– А может быть, смогу? – настаивал на своём Аомине. – Кто сказал, что эта истинность проявляется в первую же секунду при встрече? Может, она рождается потом?

– Ты сам знаешь, что нет, – Куроко всё же удалось выйти из-под него.

– Просто дай мне шанс, Тецу, – жёстко произнёс Дайки.

– Не думаю, что это что-то изменит, Аомине-кун. Прости… – Куроко развернулся и торопливо ушёл от него, слыша, как тот в сердцах ударил кулаком по стене.


========== Партия ==========


– Что с тобой? Уже который день ты сидишь у этого окна и не говоришь ни слова. Хочешь прикинуться мёртвым?


Услышав насмешливый голос, Акаши вздрогнул и, развернув голову, посмотрел на его обладателя. Обычно единственный, кто говорил с ним, был Куроко, однако на этот раз в пустынной гостиной он увидел Кагами. Тот стоял в дверях террасы, сложив руки на груди и смотрел на Сейджуро сверху вниз.


– А ты, похоже, воскрес? Или вышел из моих снов? – Акаши нехотя поднялся на ноги, которые затекли после долгого сидения. Парень не знал, сколько прошло времени, и как здесь очутился Кагами, однако он чувствовал себя так, словно оказался в другом мире.


– Нет, это ты пришёл ко мне, – категорично возразил тот, когда Сейджуро прошёл в гостиную. Здесь, да и во всём доме не было абсолютно никого, кроме них с Кагами.

– Я пришёл? – удивился Акаши, снова посмотрев на парня. – Зачем мне приходить к тебе?

– Откуда я знаю? – пожал плечами тот. – Из-за тебя я не могу отправиться дальше.

– Но ведь ты сказал, что отпустишь меня, когда Куроко узнает правду, – произнёс Акаши. – Теперь он всё знает, но ты до сих пор здесь…

– Что ж, я не против здесь остаться, – Кагами рухнул на мягкий диван. – Тут лучше, чем в моей бывшей квартире.


Акаши, недовольно взглянув на него, подошёл к окну и хотел распахнуть его, чтобы впустить свежий воздух, однако оно не поддавалось.


«Странно», – он проделал то же самое и с другим окном, а затем и с дверью. Результат был тем же.


– Можешь даже не стараться, – развалившись на диване сказал Кагами. – Я уже пробовал уйти отсюда. Ни одна дверь не поддаётся. Чёрт, что же за счастье такое – после смерти оказаться запертым в одном доме с тобой.


– Значит, я тоже умер? – без особого удивления спросил Акаши, сжимая и разжимая свою руку. – Странно, совсем не помню этого. Это после того, как я упал с Юкимару? Хотя если ты здесь, значит, это очередной сон. Однако раньше они были более мрачными, и я не мог двигаться, а ты подавлял меня своей сущностью, пока моё тело не растворялось во мраке.


– Не знаю, но я хотел бы уйти отсюда, а ты меня запер, – тяжело вздохнул Кагами. Он был не таким бледным и бескровным, как в его предыдущих снах, да и говорил не потусторонним голосом, а своим, обычным. И вообще был похож на того, живого Кагами.


– Я запер? – Акаши удивился. – Но я и сам не могу выйти.

– Потому что ты так хочешь, – туманно произнёс он.

– Хочу сидеть с тобой взаперти? – усмехнулся Сейджуро. – Видно это моё проклятие, – он опустил глаза вниз и посмотрел на доску для сёги, которая лежала перед ним. Это были его старые сёги, которые сгорели в камине. Странно, но сейчас все фигуры были на месте, к тому же – целые и даже не почерневшие.


– Что ж, тогда, если нам всё равно нечем заняться, может, сыграем?

Кагами скосил глаза и недовольно приподнял спину.

– Я бы предпочёл обыграть тебя в баскетбол, но если другого выхода нет… – он придвинулся ближе к столу, а Акаши расположился напротив, готовя всё для игры. – Тебе ведь нравится играть в сёги? – невольно спросил Тайга, наблюдая, насколько аккуратно тот расставил фигуры.


– Да. Я считаю, что эта игра отлично дисциплинирует и позволяет развивать стратегическое мышление – именно то, что необходимо в баскетболе.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство