Читаем Кокон (СИ) полностью

Кровать под ними скрипела беспрестанно, и так же безостановочно стонал Тецуя. Он прерывался, лишь когда Сейджуро душил его агрессивным поцелуем, прикусывая губы и язык. Куроко недолго обнимал его: вскоре брат перевернул его тело и, заломив руку за спину, снова набросился на добычу. Юноше показалось, что этот круговорот никогда не закончится: едва они достигали предела, как новое вожделение рождалось внутри, будто было частью сущности. У них даже не хватало времени, чтобы изучить тела друг друга: Акаши просто не выходил из него и продолжал, продолжал, продолжал…


Крошечная часть Тецуи волновалась о том, что брат потратит на него все свои силы, но так и не сможет полностью утолить его голод. И если он узнает об этом, то загрустит и снова будет презирать свою сущность. Но пусть он и бета, всё равно Тецуя счастлив быть рядом с ним…


- Куроко? – его голос прозвучал словно в толще воды. Тецуя очнулся будто ото сна, хотя на самом деле он не спал, а отходил от сильного экстаза и бесконечной любовной пытки, которая вытягивала все силы. Он не знал, день сейчас за окном, или ночь. Занимаются они любовью несколько минут или часов… Всё это не имело значения, да и жил он сейчас будто в другой реальности.


- Акаши-кун… - приоткрыв глаза и узнав красноволосую голову, Тецуя мягко улыбнулся. Запах брата до сих пор кружил ему голову, хотя уже не сбивал с мыслей. Значит, течка подходит к завершению.

- Если хочешь, мы остановимся, - произнёс Сейджуро, приглаживая светлые волосы. Тецуя был слишком бледен, и это настораживало брата.

- Ещё один раз, если ты не против, - приподняв спину, юноша с надеждой посмотрел на Акаши. – Разум говорит «хватит», а тело просит ещё. Как тут не разорваться? – пожаловался он, прильнув к груди брата. – Но если ты устал, то я… - замечая что парень едва держит глаза открытыми, тут же продолжил Тецуя.

- Нет, - замотал головой Сейджуро. – Я буду делать это столько раз, сколько тебе необходимо, пусть и лишусь всех сил…


========== Решение ==========


Просыпаться абсолютно не хотелось. Тецуя слабо шевельнулся, чувствуя, как тепло и хорошо лежать в собственной постели. И в объятьях собственного брата. Куроко ясно ощущал тело, которое, повторяя изгибы, прижимается к его собственному, а дыхание Сейджуро касается его затылка. От этого становилось вдвойне теплее, но не жарко. Невольно улыбнувшись, Тецуя стиснул пальцами уголок подушки и сделал глубокий вдох. Не хочется разрушать эту счастливую иллюзию и вновь возвращаться к жизни, где возникнет множество неразрешенных проблем.


Пытаясь оттянуть этот момент, Куроко просто лежал с закрытыми глазами и наслаждался этими мгновениями, до тех пор, пока Сейджуро не прижал его сильнее к себе.


– Проснулся? – тихо спросил он, незаметно целуя брата в макушку.

– Да… – хрипловато выдохнул Тецуя и всё же открыл глаза. Комната слегка расплывалась, ему пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем предметы обрели чёткость. – Хотя не хотел бы…

– Почему? Снова будем пытаться забыть об этом и вести себя так, будто ничего не было?


Куроко молчаливо перевернулся к брату лицом и серьёзно посмотрел в его глаза, которые были настолько близко, что он мог разглядеть рисунок на алой радужке.


– Больше не получится. После этого уже нельзя вести себя так, будто ничего не было, – тихо произнёс он, невольно ощущая, как соприкасаются их тела под одеялом. – Нас влечет друг к другу и это неоспоримо.

– Значит, это не было ошибкой? – спросил Акаши, осторожно приглаживая взъерошенные светлые волосы брата.

– Я не знаю. Но это уже случилось дважды. Если бы мы могли, то устояли бы перед соблазном. К тому же, перед Аомине-куном я смог устоять, а перед тобой – нет. Я знаю, что мы не должны быть вместе, но по-другому не получается. Боюсь, это случится снова, снова и снова, пока мы живём вместе.

– Хочешь, чтобы я уехал? – тихо спросил Акаши.

– Нет, не хочу, – Тецуя ещё теснее прижался к нему. – Что же мы теперь будем делать?

– У нас есть два варианта, – негромко ответил Акаши. – Мы можем жить как раньше, как братья. Ходить на учебу, вместе играть в баскетбол и заниматься в библиотеке. Или продолжим жить вместе, но не только, как братья. Делать это не только во время течки, а в любой момент, лишь когда пожелаем. Жить этой неправильной жизнью. Решать тебе, Куроко.

– А как хочешь жить ты, Акаши-кун? – приподнявшись над ним, спросил Тецуя.

Сейджуро, вытянув руку, коснулся его лица.


– Ты уже знаешь ответ. Но если ты скажешь «нет», я не буду настаивать. Однако если скажешь «да», то я сделаю всё, чтобы стать твоей истинной парой. Возможное и невозможное, – Акаши произнёс это настолько серьёзно, что Тецуя на мгновение испугался, а потом улыбнулся.

– Что, даже продашь душу дьяволу?

– Может быть, – согласился Сейджуро.

– Акаши-кун, не нужно ничего делать. Просто оставайся собой, – мягко произнёс Куроко, снова касаясь его губ.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство