Читаем Кокон (СИ) полностью

– На сегодня все свободны, – уничтожая дискуссию в зачатке, произнёс Акаши. Парни тут же зашевелились, а Кисе удрученно вздохнул.


– Вот так всегда – всем портишь настроение, – пробубнил он, тоже выходя из клубной комнаты. Акаши надменно посмотрел ему вслед.

– Нам в команде хватит и одного шута, – едва слышно добавил он собирая некоторые бумаги. Не сказать, что он не ладил с Кисе, однако парень оставлял у него двоякое ощущение. И ещё Сейджуро никак не мог понять, кем же тот является. Такого сильного запаха альфы, как у Кагами или Аомине от него не исходило, однако на посредственного бету он тоже не был похож, и уж тем более не тянул на омегу.


– Ака-чин, тебе не больно? – за спиной внезапно раздался протяжный голос Мурасакибары. Развернувшись, Акаши заметил, что тот с некоторой печалью смотрит на него сверху вниз.

– С чего мне должно быть больно? – нахмурился Сейджуро.

– Ты руку обжёг, – напарник стиснул его предплечье и поднял кисть на уровень глаз Акаши. Ребро ладони, от мизинца до запястья было красным. Сейджуро с удивлением смотрел на свою кожу, не понимая, когда это могло произойти. Да и боли он не чувствовал…


– Вот, – Мурасакибара неуклюже перевязал его ладонь платком, отчего рука Акаши заныла. После этого, глубоко зевнув, он покинул клубную комнату, оставив капитана одного. Сейджуро, сняв платок, хмуро осмотрел свою руку, которая начала жечь и покалывать. Он никак не мог вспомнить, каким образом и когда мог получить этот ожог. Выкинув бесполезные мысли из головы, Акаши, забрав некоторые бумаги, тоже вышел из комнаты, закрыв дверь на ключ.


– А, Маюзуми. Ты до сих пор здесь, – столкнувшись с высоким парнем возле клубной комнаты, произнёс Акаши. – Ты что-то забыл? – подозрительно спросил Сейджуро, строго глядя в серые глаза. Маюзуми был членом команды, но не входил в основной состав. А его пустые серые глаза отчего-то каждый раз пробирали Акаши.


– Я снова остаюсь за бортом? – угрюмо спросил Чихиро. – Когда ты включишь меня в основной состав?

– Пока в этом нет необходимости. Команда идеально сбалансирована, – спокойно ответил Акаши.

– Тогда почему ты до сих пор держишь меня? Я чья-то замена? Ведь на каждого основного игрока у тебя есть его двойник, чтобы заменить его при необходимости. Кагами и Аомине постоянно дублируют друг друга, выполняя схожие функции. Других ты тоже берёшь на скамейку запасных. Всех, кроме меня. Почему?

– Куроко справляется. Ему пока не нужна замена. Даже на скамейке запасных, – резко ответил Сейджуро и двинулся вперед, но Маюзуми вновь преградил ему путь.


– Что ты делаешь? Дай мне пройти, – хмуро произнёс Акаши и посмотрел на парня. Его обычные пустые глаза сейчас были наполнены яростью.

– Не смей недооценивать меня, – тихо прошипел Маюзуми, прижав капитана к двери клубной комнаты. – Думаешь, обычная бета может управлять альфами? – он склонился настолько близко, что Сейджуро ощутил его запах. Да, Маюзуми никогда не выделялся и мог сойти за бету, но стоило ему выйти из себя, как сразу обнаруживалась его сущность альфы.

– А ты думаешь, на альфах свет клином сошёлся? – холодно спросил Акаши. – Покажи мне, где написано, что бета не может управлять альфой? – иронично усмехнулся он.

– Ты и сам знаешь, что надолго тебя не хватит. Они слушаются тебя, потому что им удобно. Но когда-нибудь один из них захватит лидерство и заставит тебя подчиняться ему.

– Даже если подобное произойдёт, то это будешь явно не ты, Маюзуми, – с сарказмом проговорил Акаши и язвительно улыбнулся, уничтожая альфу своим надменным взглядом. Тот мгновенно помрачнел и опустил глаза. Сейджуро знал его больное место и хорошо этим пользовался. Оттолкнув его, он снова попытался уйти, однако Чихиро на этот раз схватил его за руку.


– Что ещё? – капитан начал ощущать подступающее раздражение.

– Я всегда был бракованным альфой, – угрюмо произнёс юноша, глядя в пол. – Слишком пассивный, замкнутый, медлительный, необщительный, без друзей. Одним словом, изгой, а не лидер. Я не лез в драку, не выяснял отношения, не стремился доминировать над кем-либо. С детства на меня никто не обращал внимания, и все принимали за бету, поскольку я не любил выделяться. Серость будто въелась в меня, в мои волосы, мои глаза, делая меня ещё незаметнее. Но ты… – он перевёл взгляд на Сейджуро. – Единственный смог увидеть меня под толщей этой серости. Настоящего меня. Показал мне, что я не бесформенная масса, что я что-то могу и делаю это довольно неплохо. Но ни один нормальный омега даже не взглянет на меня, а ты, Акаши, ты… – его пальцы сильнее стиснули запястье Сейджуро. – …хоть и бета, но стоишь любого омеги, – он начал тянуть парня на себя, а от его неожиданных слов Сейджуро не сразу нашелся с ответом.


– Тебе просто нужен тот, кто задаст тебе хорошую трёпку, – ровно произнёс Акаши, снова глядя на Чихиру с презрением. – Уверен, в этом мире подобный омега найдётся. Не стоит растрачивать свою сущность на какого-то бету, – его рука сама собой выскользнула из пальцев Маюдзуми, и капитан наконец-то смог уйти.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство