Колдовской мир. Год Единорога

Это правда. Мудрые не вступали в брак. Они оставались девственницами, дабы не утратить свой Дар. В глубине души они испытывали презрение ко всем мужчинам. Вот и сейчас я услышал это в тоне ее голоса.

Я рассмеялся:

– Так оно и есть! – Опять я вспомнил поцелуй Янтарной госпожи. Неужто эта тощая, черная от загара девчонка вообразила, что я испытываю к ней вожделение? Если бы она увидала Гуннору, то поняла бы, как она заблуждается. – Из-за того что я мужчина, ты смотришь на меня сверху вниз? Ты говоришь о человеке в Рогатом венце и о жертвоприношении. Отчего же я никогда об этом ничего не слышал? Когда-то это было, но ведь с тех пор прошло немереное количество лет. А в роду…

– Род! – вспылила она. – Мы не принадлежим ни к какому роду. Да, многое забыто. Я даже и не подозревала, как много, пока мы не прошли через Ворота. Я почувствовала себя как узник, выпущенный на свободу. Начала учиться, но пока я лишь на первой тропе – на той, по которой ты никогда не пойдешь. Возвращайся, безродный, ты не можешь и надеяться…

– Мы еще увидим, могу я надеяться или нет, – так же резко возразил я.

Последнее оскорбление она наносила мне намеренно, желая поглубже меня уязвить. И это помогло мне вспомнить о чувстве собственного достоинства. Больше, чем когда-либо, я захотел продолжить начатое, иначе опозорю себя в собственных глазах.

Мне хотелось узнать, что за невидимку встретила она в горах. Но раз уж Гафия не захотела рассказать мне, то заставить ее не удастся. Присмотревшись, я увидел, что она уже немного остыла. Потом она взглянула на свою лозу, вернее, на то, что от нее осталось.

– Почему ты не оставишь меня в покое? – спросила она тихо. – Настаиваешь на своем, шпионишь… Лишь одно твое присутствие может привести к провалу. Я могла бы повернуть ее на тебя… – Конец лозы слегка качнулся в мою сторону. – Только если я употреблю свою Силу таким образом, она рикошетом попадет в меня. Отправить тебя обратно я не могу. Я могу только просить, чтобы ты ушел. Я плохо говорила о твоей леди Айне, но знай: когда найду ее, сделаю все, что в моих силах, чтобы выпутать ее из этой передряги, в которую она угодила по собственной глупости, и вернуть домой. Я могу это сделать. Ты же не можешь…

– Потому что я – никто? – спросил я. – Я еще удивлю тебя. Так что, пойдем?

Она пожала плечами и начала спускаться, в этот раз с разумной скоростью, тем более что дорога была неровной. С этой стороны горы склон был намного круче. Встречались места, где нужно было помогать друг другу, подавать руку и поддерживать.

Мы не говорили, но руки наши встречались довольно часто. Наконец мы вышли на более легкие участки. Здесь росли такие же деревья, какие я видел в лесу зеленой волшебницы. Кустов не было, только мох. На незатененных местах росли цветы, большей частью белые с розовой или желто-зеленой каймой, такой безупречной формы, что казалось, их выточили из драгоценных камней.

Солнечные полянки источали аромат. Гафия старалась огибать их и шла по краешку, чтобы не мять цветы. Я следовал ее примеру.

Я заметил, что она совершала эти маневры поспешно и старалась не рассматривать цветы. Когда я немного отстал, она повернулась и сделала мне знак рукой. Указывая на цветы, она сказала:

– Они нам опасны. Их аромат усыпляет путника. У него начинаются нездоровые сновидения.

Откуда ей было это известно, я не понимал. Ведь таких цветов я раньше не видел. Но Забина многое знала о растениях, возможно, и Гафия у нее научилась. Может определить, какие растения опасны, пусть даже она их раньше и не видела.

Груу бежал далеко впереди нас, с тех пор как мы вышли на последний спуск. В полдень мы не сделали обеденного перерыва. Я знал, что в моей сумке еда почти иссякла. Почувствовав голод, я стал оглядываться в поисках дичи или съедобных растений, но ничего не заметил.

Мы наконец вышли из высокого леса и цветочных полян и вошли в лес более для меня привычный. Такие деревья я видел с самого детства. Пройдя совсем немного, мы увидели свежий след, оставленный оленем.

Гафия все не останавливалась. Я же утешал себя мыслью, что, когда мы сделаем привал, у нас уже появится свежее мясо, которое мы поджарим на костре. Заметив, что она идет так быстро, как только это возможно в лесу, я стал испытывать нетерпение и прервал молчание.

– У меня есть кое-какая еда, – сказал я. – Может, нам пора поесть?

По-видимому, она так ушла в свои мысли, что слова мои стали для нее полной неожиданностью. Она остановилась, и рука ее потянулась к застежке на сумке. Она оглянулась по сторонам. Рядом лежал замшелый ствол дерева, который она выбрала в качестве сиденья. Я опустился рядом и вынул мешочек с зерном, на три четверти пустой, и маленькую порцию копченого мяса.

Она расстегнула застежку своей сумки, вынула горсть сушеных фруктов и два очень старых, засохших пирога. Чем она питалась в те дни, которые мы провели врозь? Охотился ли для нее Груу, встречались ли ей по дороге ягодные кусты?