Колдовской мир. Год Единорога

– Не важно. Сама я этого сделать не могу, ведь кубок принадлежит тебе. Только ты можешь пробудить его Силу. Наливай в него воду и держи крепко. Потом возьми меня за руку. Возможно, и Груу нам поможет, раз с него спало заклятие. Давай делай это. Быть может, это наш единственный шанс? Моей Силы тут недостаточно.

Я пустил струйку воды. Она едва смочила дно кубка. Сжав его в руке, до ломоты в пальцах, я сел на корточки и левой рукой взял за руку Гафию.

– Теперь закрой глаза. Представь огонь, он горит… горят дрова… как у нас в замке. А вот вода, ручей, вода поднимается, поднимается. Смотри! Ты должен видеть это!

В словах ее была настойчивость, Сила. Но когда я закрыл глаза, мозг взбунтовался, я не мог вообразить себе этой картины. Я пытался, но передо мной возникало нечто бледное, которое тут же исчезало.

Где-то послышался голос, но очень далеко, я напрягал слух, чтобы расслышать его. Нет, был лишь огонь, а не голос, ничего, кроме огня, горевшего в лесу.

Вдруг я почувствовал, что воля моя крепнет. Я и не подозревал, что обладаю такой волей. Как будто сила воды и сила огня изменили свою сущность и вся энергия, которой они обладали, влилась в меня. Неясная, ускользающая картина огня проявилась, не исчезала. Я видел скалы и углубление, в которое стекала вода из ручья. Огонь и вода – старинные враги!

Ничего больше, только огонь, только резервуар с водой. Все остальное потеряло значение, я старался сохранить эту картину четкой и ясной. Огонь и вода!

Я чувствовал, как вливается в меня Сила, придающая остроту зрению. Я не только видел огонь и поток воды. Я уже мог управлять этим потоком, поднимать уровень воды в бассейне все выше и выше. Теперь это был уже колодец, очень глубокий. Вода, наполнявшая его, перелилась через край и потекла к огню!

Огонь, ярко вспыхнув, исчез. Я постарался восстановить в мыслях картину. Она была там! Опять была. Теперь я сосредоточился на огне. Нет, вода… выше… выше… и вниз. Я видел, как она поднимается, подобно морской волне, перехлестывает через край колодца и тяжело, с шумом падает. Опять картина заколебалась, и опять влилась в меня новая Сила, и опять я удерживал картину перед собой.

Вода полилась вниз, залила дрова, накрыла их. Пламя зашипело, разбежалось по сторонам, туда, где еще было топливо, вода хлынула и туда. Картина моя опять заколебалась, как будто огонь, на который я смотрел, понял, что Сила его убывает. Только я опять восстановил картину, и вода лилась неудержимым потоком. Пламя исчезло. Я отпустил поток. Он пропал. Но в последний момент мне показалось, что в нем, как в зеркале, отразилась голова с Рогатым венцом. Было ли это? Не знаю, не уверен. Я открыл глаза. На моем кубке сияло изображение головы. Вокруг же – темнота, огненная стена исчезла.

Я мигнул раз и другой. Единственный источник света – мерцание головы на кубке, да и тот быстро угасал. Если бы не твердый камень подо мной, мне показалось бы, что нас вышвырнуло из самой жизни. Так же как и в башне, здесь была такая густая темнота, что чудилось, она нас поглотила. Я услышал вздох в темноте и понял, что это Гафия.

– Оно… оно сработало! – Я еле-еле нашел слова. – Огонь ушел. Но мы еще не вернулись… или это все еще башня?

Самому мне в это почему-то не верилось. Здесь я ощущал себя по-другому. Огонь уже больше не занимал мои мысли, но я понимал, что это был лишь первый шаг, что мы на пороге новых испытаний. Из густой темноты раздался голос Гафии. Слова ее лишь подтвердили мои опасения.

– Мы все еще заперты, – сказала она. – Это не наше время и не наше место… и…

Что она еще хотела сказать, я уже никогда не узнаю, потому что в этот момент темнота изменилась. Нет, светлого овала не было. Нас как будто всосало, потянуло куда-то с такой скоростью, что казалось, вместе с дыханием наружу вырываются легкие. Я задыхался и ловил ртом воздух. Изо всех сил держал за руку Гафию. Больше всего на свете я боялся потерять ее. Тогда каждому из нас будет уготована своя судьба.

Тело стало невесомым, хрупким, как лист на ветру. Я даже глаза закрыл, потому что давление темноты, через которую нас несло, было для них болезненно. Я боялся ослепнуть. То, что несло нас, казалось, набиралось сил. Чудилось: нас засовывают в клубок веревок и обматывают ими вдоль и поперек все крепче и плотнее.

Затем движение прекратилось. Мы повисли в темноте, я открыл глаза и ничего не увидел. В этом была какая-то непонятная цель. Я удивлялся тому, что стал способен чувствовать непонятное. Меня и в самом деле не обучали. Гафия была права. Тогда что же пробудило во мне эти способности?

Мы беспомощно повисли. С действительностью меня связывала лишь рука Гафии. Хотелось задать ей вопрос, но черная тьма, давившая на грудь и горло, не давала вымолвить ни слова.

Я чувствовал себя на краю гибели и даже хотел смерти как избавления от мучений. Слабое свечение лица на кубке исчезло, возможно, в результате сумасшедшего падения. Будь что будет, но я крепко держал и кубок, и руку Гафии.