Мертвых волкоголовых я оставила лесным зверям. Фаллона, дрожащего и взмокшего от пота, отыскала в чаще и призвала к себе доступной мне Силой. И больше не медлила, понимая, что мое желание увидеть святилище Древних, ради которого я и свернула с пути, грозит Джервону смертью – и не легкой смертью.
Сейчас, скорчившись за скалой, я накрыла ладонью закрытые глаза.
Джервон! То был мысленный зов, такой же, какой привел ко мне Фаллона. Но он не достиг цели. Между мной и мужчиной, к которому я взывала, встало облако. Все же я с уверенностью чувствовала, что он еще живой за этой тенью. Потому что, когда две жизни так тесно переплетаются, уход второго за Последние Ворота чувствуешь ясно – если обучен хотя бы самым малым из Великих Таинств.
Здешние пустоши были угрюмы и ненавистны людям. Здесь сохранилось многое от Древних, и люди истинной крови не захаживали сюда по своей воле. Я не из народа Высшего Холлака, хоть и родилась в Долинах. Мои родители приплыли морем из легендарного Эсткарпа – страны, где уцелели многие Древние знания. И эти знания были доступны моей матери, хоть она и вышла замуж, что по их обычаю означало изгнание.
Я научилась всему, что знала, от Ауфрики из Уорка – Мудрой, владеющей малой магией. Я разбиралась в ядовитых и целебных травах, я могла призвать некоторые малые Силы – и даже великие, как в тот раз, когда спасала рожденного вместе со мной. Но здесь обитали Силы больше моих и мне неведомые. И все равно я не могла свернуть с пути, не попытавшись спасти Джервона, который значил для меня больше, чем брат Элин, – Джервона, который однажды, не вооруженный никаким Даром, сражался вместе со мной с очень сильным Древним злом – и помог одержать победу.
– Джервон!
Я позвала его громко, но мой голос прозвучал еле слышным шепотом. Потому что вокруг голосами бесплотных демонов визжал ветер. Фаллон чуть не выдернул узду у меня из рук, и я поспешила успокоить его, наложив на разум коня щит против паники.
Кажется, мы провели в ненадежном убежище за скалой не один час. Наконец ветер улегся, и мы выбрались из песка, который намело мне почти по колена. Достав одну из драгоценных фляг с водой, я смочила край плаща и промыла Фаллону глаза и ноздри. Конек тыкался мне в плечо, тянулся к воде, без слов умоляя напоить. Но я не решилась, пока не знала, какие земли нам предстоит пересечь и встретятся ли по пути ручьи или родники. До ночи было недалеко. Но в землях пустошей не наступала полная темнота. Здесь и там острые каменные шпили испускали мерцающее сияние, позволявшее находить путь.
Я пока не садилась в седло – Фаллону нужно было дать отдых. Сама я немного вешу, зато кольчуга, шлем и меч – немалый груз. Так что я побрела по пескам, ведя Фаллона на поводу. Конь фыркал, осуждая меня, – ему совсем не хотелось еще дальше углубляться в Пустыню.
Я снова послала перед собой ищущую мысль. Джервона я не нащупала – то мутное облако по-прежнему висело между нами. Но мне удалось определить, в какую сторону его увели. Только вот от постоянного усилия удержать связующую нить у меня снова разболелась голова.
И еще в этих местах водились странные тени. Они не ложились на землю явными очертаниями предметов, как обычные. Нет, эти темные пятна бередили воображение намеками на странные, чудовищные создания, невидимые, но смутно угадываемые по их теням. И стоит только поддаться страху, и эти чудища будут готовы проявиться из игры света и тени, обрести свободу. Я задумалась о тех, за кем гналась. Война жестоко истерзала наши края, так что здесь много лет не вспоминали о мирной жизни. Вторгшиеся в Высший Холлак враги, превосходившие местных оружием и дисциплиной, прежде чем люди встали на защиту своей земли, успели опустошить больше половины Долин. Среди нас не было верховного правителя – обычай Высшего Холлака учил людей почитать того лорда, в чьих владениях они родились и выросли. И пока Четверо северян не забыли о розни, чтобы составить союз, общее ополчение не собиралось. Каждый отстаивал свои владения и, умирая, ложился в свою землю.
Потом люди все же сплотились для последней обороны. Впервые на людской памяти роды Долин поднялись за общее дело, и к ним присоединились другие – жители Пустыни, легендарные Всадники-оборотни. Все, что осталось от Высшего Холлака, восстало против Гончих Ализона, чтобы сбросить их в море и почти всех обречь на смерть. Но в истерзанную землю хлынули разбойники и грабители, готовые урвать куски от обеих сторон. Они теперь стали проклятием нашей истощенной войнами страны.
Вот за кем я гналась. А судя по тому, что они устроили себе логово в Пустыне, разбойники эти могли оказаться и не вполне людьми. Что, если ими завладели издревле поселившиеся здесь злые Силы?
Древние, покидая Долины, оставили после себя места, где копилась Сила. Одни из таких мест даровали мир и благополучие, и тот, кто благоговейно вступал в них, обновлялся душой и телом. А другие целиком принадлежали Тьме. И счастлив был тот, кто находил в них быструю смерть. Хуже, много хуже было остаться жить покорным орудием Тени.