Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Продвигаясь вдоль ручейка, я услышала звук – не спереди, а позади. Сперва шум был слабым, но нарастал, за спиной стучали подковы – такой частой дробью, что мне пришла мысль о безрассудстве наездника, несущегося вскачь по каменистой дороге. Слышала я и перекликающиеся в тумане голоса, но смысла не разбирала – туман глушил и рвал слова. Все же у меня сложилось впечатление, что за мной по пятам несется охота. Перед глазами вставал странный образ припавшего к спине взбесившейся лошади наездника и подстегивавшего его невидимого ужаса за спиной.

Образ был таким резким и ясным, что я развернулась у груды валунов, позволявших прижаться к ним спиной. И обнажила меч. Что-то с шумом пронеслось мимо, левую руку с намотанными поводьями Фаллона резко дернуло – конь готов был сорваться с места. Но ничто не раздвинуло тумана. Меня опять морочили Древние Тени.

Я напряглась, ожидая увидеть погоню за одиноким всадником из далекого прошлого, но ничего не дождалась. Кроме беспокойного ощущения, что здесь, в тумане, обитают пережитки древнего ужаса. Устыдившись собственной трусости, я снова зашагала вперед, держа Фаллона на поводу и поглаживая его морду, успокаивая тихими словами, чтобы внушить ему уверенность, которой не разделяла сама.

Стены ущелья стали расходиться. И туман рассыпался клочьями под свистящим морозным ветром. Но ветер донес не только мороз, но и запах дыма, недавно затоптанного огня.

Мы вышли к изгибу ближней стены, которая помогала мне держать направление, пока не разошелся туман. Я бросила поводья Фаллона наземь и, приказав ему стоять смирно, осторожно прокралась вперед, хотя щуп моего Дара не уловил ни шепота человеческой мысли. Но столько странностей встретилось мне в этой Пустыне, что я готова была поверить в способность здешних обитателей заслониться от моей Силы.

Да, здесь был лагерь. Залитые угли еще издавали сильный запах. И рядом лежала кучка лошадиного помета. Я различила перекрещивающиеся следы, хотя песок и щебень плохо сохраняли отпечатки. Но прежде всего бросился в глаза рисунок на выступе скалы. Этот не нес на себе следа лет, не был затерт песком.

Я увидела грубый рисунок звериной головы – волчьей или собачьей. Вплотную к нему прилегал другой, более сложный и лучше выведенный знак. Я опомнилась, когда уже стояла перед ним и пальцем прослеживала его линии.

Спохватившись, я отдернула руку, сжала кулак. Меня не учили этому знаку, но в нем была Сила. И угроза… И неприятная чуждость его настораживала меня. Впрочем, хоть и не понимая вполне его значения, я, думается, угадала, зачем был сделан этот сдвоенный рисунок. По обычаю Долин, при заключении прочного мира или союза предводители обеих сторон выбирали место на границе своих владений и рисовали вот такие сдвоенные знаки своих родов.

Значит, разбойники, за которыми я охотилась, и впрямь вели дела с другими обитателями Пустыни – иного рода и другой крови. Я уже догадывалась об этом, преследуя их по долине призраков, но от этого было не легче.

Тяжело угадывать часть, не понимая в полной мере целого. Умей я прочитать эти знаки, заранее знала бы, с чем – или с кем – предстоит столкнуться. Тщательно обыскивая покинутый лагерь, я обратила свой Дар на вынюхивание нечеловеческих следов. Но в моем сознании маячили все те же образы волчьего отродья, – впрочем, и такие, если загнать их в угол, достаточно опасны.

Джервон здесь побывал и был еще жив. Я уже почти смирилась с его гибелью – ведь волки Пустыни не держат пленников. Что им от него нужно? Или они лишь слуги и руки Иной Силы? Мне все больше казалось, что так и есть. Бесспорно, они притащили его сюда не забавы ради.

Ауфрика много лет внушала мне, что есть два рода того, что лишенные Дара именуют магией или колдовством. Существовала магия сродства – она вела меня по следу Джервона, потому что я носила на шее амулет – камешек, немного напоминающий глаз, который Джервон нашел мальчишкой и долго носил на счастье, а потом вручил мне в залог любви, не найдя среди военной разрухи иного драгоценного дара невесте.

Еще я знала магию сходства и соответствия и сейчас собиралась прибегнуть к ней. Из мешочка с целебными травами я достала очищенный от коры осиновый прутик, благословленный луной и опоясанный серебряной проволокой – лунным металлом. Встав перед знаками на скале, я указала на них осиновым прутиком – он был не длиннее моей ладони с пальцами.

Жезл в моей руке сразу ожил, но не стал обводить линий рисунка, а завертелся, задергался, словно готов был вырваться из пальцев, лишь бы не встречаться с этими знаками. Итак, мои подозрения подтвердились – это был след Тьмы, к которой Свет питает отвращение.

Тогда я коснулась своим жезлом камня-глаза, достав его из-под кольчуги. Я провела камнем по дереву – вниз с одной стороны, затем вверх с другой – и вытянула руку вперед, не сжимая прут, а позволив ему вращаться в пальцах. Он снова развернулся, указав вперед.