Колдовство в Салеме в 1692-1706 гг.

Хейл не упоминает, как звали детей, но наиболее вероятно, что вылеченной девочкой была Элизабет Паррис, девятилетняя дочка священника. Она исчезла из деревни Салем в марте, когда отец отослал ее в город Салем в дом Стивена Сьюла, поскольку припадки считались заразными, и Паррис не хотел, чтобы она общалась с теми, у кого они еще остались. Другой девочкой, возможно, была одиннадцатилетняя племянница Парриса, Абигейл Уильямс, хотя достоверно нам это неизвестно; о последующей жизни заболевших девочек информации очень мало. Традиционная история утверждает, что в оккультных опытах им помогала Титуба, рабыня, которую Паррис привез в Новую Англию из Барбадоса, где он занимался купечеством, прежде чем стать священником. Титуба, как и ее муж Джон, была карибской индеанкой (не негритянкой), и хотя яйцо и стакан – английские способы гадания, а не индейские, она могла быть вовлечена с самого начала. Ей определенно часто поручали заботу о детях, и она безусловно занималась другим оккультным экспериментом.

В любом случае, две девочки серьезно заболели. Как и несколько их подруг, которые также, предположительно, пробовали заниматься оккультизмом. Старшими из них были Энн Путнам, мл. (12 лет), Мэри Уоррен (20 лет), Мерси Льюис (19 лет), Мэри Уолкотт (16 лет) и Элизабет Хаббард (17 лет). Паррис возил их к различным врачам, но им становилось все хуже. Когда доктор Григгс поставил свой диагноз – колдовство – Паррис вначале не принял его; он просто продолжал молиться и поститься, что, как он надеялся, вылечит девушек.

Если священник не хотел верить, что на детей навели порчу, то соседи верили. Они начали расспрашивать девочек, кто поразил их болезнью, но те поначалу не могли ответить. Тогда Мэри Сибли, тетка Мэри Уолкотт, обратилась к белой магии, чтобы отвести колдовской наговор. 25 февраля она пошла к рабам Парриса, Джону и Титубе, и сказала, чтобы они приготовили колдовской пирог по традиционному английскому рецепту, то есть пирог, в который добавлялась моча детей. Его испекли и скормили псу Парриса на основании того, что он, якобы, был “знакомцем” – посланцем, приставленным к колдунье дьяволом.

Когда священник месяц спустя узнал об этом, он пришел в ужас. Пирог Мэри Сибли был, как он сказал “обращением к дьяволу в борьбе против дьявола”. Он наедине отчитал ее, прежде чем вся паства назвала то, что она сделала “глубоким унижением”. Она в слезах признала свой грех, но было уже поздно. Колдовской пирог был испечен, и с его помощью, как выразился Паррис, “дьявол появился среди нас, и его ярость неистова и ужасна; а когда его удастся успокоить знает только Бог”. Потому что колдовской пирог сработал – еще один пример эффективности магии в обществе, которое в нее верит. Теперь девушки смогли вспомнить, кто поразил их болезнью: сама Титуба, Сара Гуд и Сара Осберн – две женщины сомнительной репутации. Когда имена стали известны, “четыре йомена из деревни Салем округа Эссекс – Джозеф Хатчинсон, Томас Путнам, Эдвард Путнам и Томас Престон – появились перед судьями, подали иск по подозрению в колдовстве и потребовали ордера на расследование.

Ордера были выданы 29 февраля, а в марте трех женщин допросили двое салемских судей, которые будут вести большую часть предварительного расследования: Джон Хаторн (правнук которого сменил фамилию на Хоторн) и Джонатан Корвин. Обвиняемые произвели не слишком приятное впечатление.

Сара Гуд вела себя со злобой и лживостью, присущих колдуньям. Когда ее спросили, кто навел порчу на детей, если не она, женщина с готовностью свалила вину на арестованную вместе с ней Сару Осборн. Ее муж, Уильям, дал показания, что “она либо была колдуньей, либо очень скоро стала бы ей”. Когда Хаторн спросил, есть ли у него конкретные доказательства, он ответил отрицательно; он считал ее ведьмой “за плохое отношение к нему”. “На самом деле, – признался он, – со слезами могу сказать, что она враг всему хорошему”. Кроме этого нечаянного каламбура он утверждал, что видел на теле жены “странную выпуклость или бородавку”, намекая на так называемую “грудь колдуньи”, из которой дьявол и его “знакомцы” сосали ее кровь. Четырехлетняя дочь Сары Гуд также дала показания против матери, заявив, что у той были “знакомцы”: “три птицы – одна черная, одна желтая – и эти птицы обижали детей и наводили порчу на людей”.

Большую часть вопросов задавал Джон Хаторн, чем и определял отношение судей и суда. Вместо того, чтобы вести беспристрастное расследование, как это делали Уиллард в Гротоне в 1671 году и Коттон Матер в Бостоне в 1688 году, он вел себя скорее как обвинитель, а не как судья. Хаторн, казалось, не сомневается в том, что подозреваемые виновны, и добивался их признания настойчивыми вопросами:

“Сара Гуд, с какими злыми духами ты знакома?”

“Ни с каким”

“У тебя были контакты с дьяволом?”

“Нет”

“Зачем ты навела порчу на детей?”

“Я не наводила порчу. Мне ненавистно это”

“Тогда кого ты наняла, чтобы навести порчу?”

“Я никого не нанимала”

“В таком случае, какое существо ты наняла?”

“Никакого существа. Меня ложно обвиняют”.