Колдовство в Салеме в 1692-1706 гг.

У девочки обнаружилось достаточное количество симптомов. Большинство из них описано выше, но были и другие. Ее живот время от времени раздувался, “как барабан, иногда с квакающими звуками внутри”; однажды при таком случае Матер молился о “милосердии к дочери, мучимой дьяволом, и вдруг из нее раздался громкий и низкий голос со словами “Их (или нас!) здесь двое или трое”. Одной из самых нелепых ее галлюцинаций была езда на призрачной лошади. Она повторяла все движения скачущего человека, и в конце одной такой галлюцинации объявила, что была на шабаше и узнала, кто был причиной ее болезни. Их трое, сказала она, назвала имена и заявила, что “если их убрать, я поправлюсь”. Но Матер не стал “убирать” их. В конце концов, через эту девочку говорили дьяволы, а потому он опять не огласил имена.

Девочке становилось лучше в кабинете Матера. Она верила, к его замешательству и удовольствию, что Господь не позволит ее дьяволам войти сюда. Одним из самых удивительных симптомов были “полеты”; “ее поднимало и носило туда и сюда, хотя и не высоко над землей, но все же достаточно высоко, чтобы изменить наше мнение об обычной природе вещей”. Вероятно, это было не более чем повышенной интенсивностью движений при припадках, которую мы наблюдали повсеместно. Однако не все может быть так просто; о левитации говорилось и в другом случае, когда отчет о ней не так легко объяснить, и мы вернемся к этой проблеме, когда будем рассматривать тот случай.

Стойким симптомом была ее неспособность молиться или слушать молитвы о себе, или читать пуританские религиозные работы. “Паписткую книгу… она могла выдержать очень хорошо”, она могла читать “целые страницы какой-нибудь квакерской книги”, хотя не могла прочесть слова “Бог” или “Христос”, а просто пропускала их. “Когда мы просили сказать, какие слова она пропустила, она отвечала, что не должна говорить их; “Мне говорят, что нельзя, вы знаете, что это – это Б, О и Г”. Она не могла читать Библию, а если ее читал кто-то другой, даже про себя, это приносило ей ужасные мучения”. Тот же результат приносил пуританский катехизис, соборный катехизис, детский катехизис Джона Коттона, деда Матера, “Детское молоко” “вызывали у ребенка страшные судороги, если она раскрывала их, хотя раньше выучила их со всей своей любовью”.

Американские историки посмеялись над этим симптомом, говоря, что пуританский катехизис мог вызвать судороги у любого нормального человека. Но эти слова лишь демонстрируют неспособность этих историков понять культуру, чьей основой была религия. Эта девочка выросла в набожном обществе и прилежно училась религии, она верила, что поражена дьяволами и ведьмами. Ее неспособность произносить имя Господа или читать религиозные книги своего общества, должно быть, было для нее суровым испытанием, поэтому произношение слова “Бог” по буквам или чтение квакерских и католических книг было явным субститутом, заменителем. Брейер и Фрейд в своих “Трудах по истерии” писали о точно таком же случае.

Глубоко страдающая молодая девушка, с тревогой дежурящая у постели больного, задремала, у нее была страшная галлюцинация, и ее правая рука, которую она перевесила на спинку стула, онемела. Результатом был паралич, контрактура и анестезия этой руки. Она хотела молиться, но не могла найти слов [на своем родном немецком языке], но в конце концов ей удалось произнести английскую детскую молитву. Позднее у нее развилась тяжелая и очень сложная истерия; она говорила, писала и понимала только английский, в то время как свой родной язык был ей непонятен на протяжении полутора лет.

Каждый, у кого были обычные ночные кошмары, в которых не можешь говорить или двигаться, поймет, что чувствовала старшая дочка Гудвина, когда обнаружила, что не может молиться или читать Библию, но поймет лишь частично, так как ночной кошмар длится лишь момент, а симптомы девочки проявлялись в течение многих месяцев. Похоже, что ее вылечили молитвы – не ее, но Коттона Матера и других, исполненных благих намерений людей, которые время от времени присоединялись к нему. Затем, согласно Томасу Хатчинсону, опубликовавшему в 1750 году “Историю провинции Массачусетс-Бей”, “дети вернулись к нормальному поведению, повзрослели и сделали своей профессией религию, объявив, что одной из причин тому была их болезнь. С одной из них я познакомился много лет спустя. Это была очень серьезная, добродетельная женщина; она никогда не признавалась в том, что это дело было обманом”.

Хатчинсон был типичным рационалистом XVIII века, который считал все колдовство мошенничеством, поэтому его свидетельство характера женщины особенно ценно. В черновиках своего отчета об этом деле он упоминает, что женщина была его жиличкой, но, к сожалению, не говорит, была ли это девочка, находившаяся под попечительством Коттона Матера.