Колдун

Арне зашла в опочивальню матушки Денеры и повертела головкой. Цепкий взгляд тут же ухватил расслабленную позу настоятельницы, ножницы на столике и, натянутые на пяльцы, но перерезанные, нити. Слышащая дотронулась до пялец. Нити из шерсти альпаки, ровные и чуть мохнатые.

Арне нагнулась над мертвой, понюхала около рта — не пахло ничем.

— Горан, — позвала она. — Иди сюда.

За дверью завозились — монашка возражала.

— Да что это такое! — возмутился, наконец, архимаг. — Я что развлекаться сюда пришел? Или любопытства ради?

Ввалились они втроем. Злющий Горан, посмеивающийся эльф и готовая зареветь монашка.

— Что это?

— Пяльцы. Некоторые женщины на них вышивают.

— Я знаю, зачем они. А это что?

— Нити. Шерсть, я в ней не разбираюсь.

— И что они значат?

— Ничего. — Эльф выхватил пяльцы из рук Арне. — Может символ.

— Да ты подумай. — Обиделась слышащая. — Вечер, Денера одна. Но смотри: комната прибрана, ни пылинки, а что на ней надето?

— Ряса. — Архимаг грустно смотрел на мать настоятельницу. Он только вчера с ней разговаривал, она выглядела усталой, но была живой!

— Новая ряса. — Арне пощупала ткань. — Ее не стирали ни разу. Она прибирается, надевает новую рясу и…?

— Нет никаких следов самоубийства.

— Это не может быть самоубийство!! — взвизгнула монашка и разревелась. Велор выставил ее в коридор и закрыл дверь.

— Горан, что это за нити? Посмотри на них.

— Нити, как нити… Нет в них ничего. А порядок для некоторых людей естественен. Веришь?

— Верю. — Серьезно подтвердила Арне. — Но ножницы тогда почему валяются? А на пяльцы ткань натягивают, а не шерсть!

— Мало ли…

— Мужики! Ни одна женщина ночью не сядет вышивать в новом платье, если она никого не ждет. Даже если платье — ряса! И пряжа эта непонятная…

— Пряжа… — Велор дотронулся до шерстяной нити. — Пяльцы…

— Пойду, распоряжусь, чтобы тело приготовили к осмотру.

— Сдурела? — уставился на нее Горан. — Какой осмотр. Это мать настоятельница! Монахиня!! Ее к нам подпустили только из-за растерянности!

— Значит, сходи к Консату! Пусть разрешит! — велела слышащая и решительно вылетела за монашкой.

— Видал? — пробормотал Горан. — А я только спросил, хочет ли она замуж…

— Эка судьба шутит… — Велор присел на корточки рядом с Денерой. — Она любила Мадеру… и за ним…

— За ним. Судьба. Прихвати-ка ниточки с собой и ножнички тоже.

Арне бродила по лекарне, приставая к монашкам с расспросами. Была еще одна вещь, которая ее насторожила — пустая полка над кроватью матушки. Почему пустая?

Ни книг, ни склянок, ничего. Каждая вещь в "келье" имела свое место, ничего не было лишним или бесполезным. Полка противоречила этому закону, а значит что-то на ней стояло. Постоянно задаваемый вопрос:

— А что у матушки на полочке над кроватью? — удивлял, ответили на него только двое. Одна сказала про какие-то бутыльки. Другая соврала, что не знает. Вот на нее-то слышащая и сделала стойку.

Полненькая ворчливая монашка, по имени Галла совсем не умела врать. Ее расколол бы кто угодно, не то что слышащая. Арне понадобилось три четверти часа, чтобы узнать назначение загадочной полки.

За это время эльф куда-то сбежал, а недовольный Горан мялся во дворе, делая вид, что пристально изучает забор.

— Надоело мне работать сыскарем. — Пожаловался он, завидев слышащую. — Редрин решил, что я зря потратил пятнадцать лет на изучение магии. А все остальные подозрительно быстро привыкли.

— Это же Денера! — напомнила Арне, вставая коленом на подставленные ладони и усаживаясь в седло.

Из редких облаков шел снег, через неверную дымку, проглядывало голубое небо. На влажной мостовой вытаяли лужи, первые телеги разбрызгивали коричневую жижу колесами, окатывая нерасторопных прохожих. Из-под копыт летели жирные капли, чтобы потом застыть на ткани одежд серой грязью. На бархате подобная грязь смотрелась уныло.

Арне поддернула пальчиком подол платья, картина была печальной. Платье придется чистить. Оно было одним из ее любимых — выдумка назло портнихам и модницам. Впрочем, не так давно она заметила, что сложная юбка с вертикальным разрезом сзади и спереди — чтобы удобно было ездить на лошади, вошла в обиход многих знатных дам порешительней. Под юбку предлагалось надевать узкие лосины и высокие сапожки.

Переливчатый серый бархат с кроваво-красной окантовкой по подолу и разрезу развевался на ветру. Женщина оглянулась назад, поймала взгляд архимага. Ах, как он на нее смотрел! Не один мужчина так на нее смотрел. Но взгляд Горана, доставлял слышащей необъяснимое удовольствие.

Это был один из тех взглядов, которые превращают дурнушек в красавиц, молодят на несколько лет, неловкость обращают в изящество, смущение превращают в тайну, скованность в собранность. Под таким взглядом каждое движение наполнено смыслом, каждое слово мудро, хочется смеяться и петь.

Арне об этом почти не подумала, она просто ощутила, как нежность разливается по сердцу. Грязь высохла и бесследно исчезла с бархата, архимаг придержал лошадь и надел перчатку.