Колесницы судьбы

Напротив сидели мужчины. Все были в штатском, в черных костюмах – по моде тех времен с двубортными пиджаками. Галстуки их, хоть и траурных, темных тонов, притом, как было актуально в начале девяностых, аляповато абстрактно расписаны, отчего походили на стоячую болотистую воду или море, на котором разлилась нефть. Все пили водку и бесперечь курили – тогда совершенно свободно разрешали дымить в ресторанах, и у Вари от этого разболелась голова.

И вот теперь, мысленно рассматривая тех мужиков, вспоминая их реплики на поминках и сопоставляя в уме с записями в отцовском кондуите, Варе наконец-то удалось идентифицировать их.

Высокий красивый человек с проседью, с длинными руками, был подполковник Петр Акимов, папин заместитель.

Краснолицый, выбритый до блеска, элегантный толстяк с залысинами, тоже подполковник, – Валерий Николаевич Хват.

И наконец, красавец лет сорока пяти, с нежным и избалованным лицом денди – тот самый чувак, который вылечил заговором папин зуб, а потом чуть не довел другого сотрудника до перитонита: был он гражданским и носил странно сочетающееся, но запоминающееся имя-отчество Викентий Феликсович, а фамилию при этом – Ставроев.

О чем они говорили между собой, Варя теперь, по происшествии почти тридцати лет, не могла припомнить. Наверное, что-то необязательное, сугубо бытовое. К концу вечера языки их (теперь девушка хорошо могла вспомнить) начали заплетаться. Но при зачине поминальной трапезы друг за другом каждый из них произнес спич в память об Игоре Павловиче и Леночке. Не в пример речам на кладбище, они оказались прочувствованными. И сейчас какие-то слова всплывали в голове Варвары, хотя не очень она помнила, кто из них что произносил.

– Не было бы Игоря Павловича, не было бы и нашего института…

– Генерал Кононов и его верная боевая подруга Леночка оживляли и одухотворяли всю деятельность нашего «ящика»…

– Игорь Павлович ушел от нас во цвете своих лет, на пике интеллекта и творческих способностей…

Но это было обычное поминальное «бла-бла-бла», которое в разных вариациях могло произноситься по поводу смерти любого.

Из важного и, возможно, имеющего значение всплыла только парочка коротких диалогов за столом.

Хлопнув по плечу своего соседа Акимова, толстяк Хват вдруг проговорил, с усмешливой завистью глядя на него сбоку, искоса:

– Теперь, как Игоря Палыча не стало, ты у нас развернешься вовсю – а, Петя?

Тот с брезгливостью стряхнул с себя руку сослуживца и промолвил:

– Никто еще ничего не знает, и никакого решения, кто теперь возглавит институт, не принято. Может, ты, Валерий Николаич? А может, Оля? – Кивок в сторону сидящей напротив Огнёвой. – Или вовсе варяга пришлют?

А в конце вечера, изрядно подвыпив, Викентий Феликсович Ставроев («экстрасенс») вдруг протянул с пьяноватой тоской:

– Эх, что теперь будет с нашим институтом…

Ему горько и жестко ответил подполковник Акимов:

– А его больше не будет.

И как в воду смотрел! Или знал? Не прошло и двух лет, как ИППИ был расформирован, даже архивы уничтожены.

И еще вспомнилось – только теперь, под воздействием даниловского гипноза: Огнёва, явно благоволившая и опекавшая в тот ужасный день Варю и бабушку, с очевидной неприязнью посматривала на поминках на помещавшихся напротив нее мужчин. Припомнилась и пара ее реплик.

«Экстрасенсу» Ставроеву она вроде бы бросила между делом: «Вряд ли кто теперь с тобой будет чаи распивать». Эта загадочная формулировка осталась в голове зарубкой.

А мужчинам, всем троим – Акимову, Хвату и Ставроеву, Огнёва тогда в ресторане сказала: «Что ж, теперь место расчищено, вам, всем троим, есть где развернуться».

Наши дни

Когда Варвара очнулась, нечего вроде и вспомнить было, за исключением деталей, – но иногда все решают именно они. Поэтому она сразу, чтоб не забыть, отправилась в отцовский кабинет и внесла в кондуит всплывшие у нее осколки или мелочи касательно дня родительских похорон:

«Вряд ли кто будет с тобой чаи распивать».

«Института больше не будет».

«Ты, Петя, теперь развернешься вовсю».

«Место расчищено, вам троим есть где развернуться».

Данилов отправился спать в одиночестве, а она долго бродила по огромной, неуютной и требующей ремонта родительской квартире и намечала в уме, что теперь делать.

Самым очевидным представлялось – попытаться найти всех четверых: Акимова, Огнёву, Хвата, Ставроева.

Каждому из них не было в девяносто третьем году и пятидесяти, ни один из них в ее памяти не классифицировался как «старый». Значит, сейчас им точно меньше восьми десятков. Возраст изрядный, но по нынешним временам долголетия довольно бодрый. Значит, люди эти что-то смогут Варе рассказать.

Следственно, надо их найти. Хоть кого-то отыскать.

Но почти тридцать лет минуло! Целая жизнь! Сколько в ней всего произошло! Столько переменилось!

Да живы ли они?

Наутро Варя принялась искать в Интернете следы всех четырех: Акимова, Ставроева, Хвата, Огнёвой.