Колесницы судьбы

Когда сходились гости, Варя, если была дома, сидела ушки на макушке: вдруг у взрослых промелькнет что-нибудь интересное, запретное про работу или про любовь. Но мама, отец и его приближенные были людьми тренированными в смысле секретности и никаких тайн в разговоре не выдавали. Поэтому Варе скоро надоедало торчать за общим столом, и она уходила к себе в комнату учить уроки, слушать маг или книжку читать.

Но что-то мелькало, не могло не мелькать! Тем более что (казалось Варе сейчас) она хорошо помнила Огнёву: крупные пластиковые клипсы и прическа по моде тех времен – с химзавивкой, открытыми висками и ушами. Широкие платья или сарафаны с акцентированными плечами, громкий смех и безапелляционные суждения – такой она помнилась, Оленька Огнёва. И, кажется, девушка имела успех среди мужчин – все (кроме папы) так и стремились ей услужить. Только для отца не существовало никого, кроме его Леночки, то есть мамы. Да ведь мамочка и самой молодой среди всех была, к моменту гибели всего тридцать три.

А как мама на Огнёву смотрела? Не ревновала? Не завидовала? Вспомнились вдруг снисходительно-покровительственные взгляды, которые мама на Оленьку бросала, хотя та была явно ее старше. Но почему и за что?

Как и на «сеансах» с Даниловым, Варя уселась на кожаный диван, ноги уложила на пуфик, прикрыла их пледом, откинулась на спинку.

Постаралась мысленно отъехать в прошлое, побывать на одном из «сабантуев» с участием отца и его подчиненных – да, папа называл те сборища на восточный лад. Вызвать в памяти Ольгу Огнёву: как та говорит, жестикулирует, смеется. Вспомнить ее реплики: что она рассказывает? Как отвечает на реплики собеседников?

И сразу вспыхнула картинка.

Тридцать лет назад: сентябрь 1992 года

Наверное, последние годы существования ИППИ (и одновременно первые годы новой России). Девяносто второй? Начало девяносто третьего? На столе – бутылки с водкой «Распутин», гора жареных куриных окорочков, яркого химического цвета безалкогольные напитки в графинах: просто добавь воды!

И вот реплика Огнёвой – Варя услышала ее, будто та произнесла ее прямо под ухом, довольно возмущенно, в ответ на чей-то вопрос:

– Нет, не дают моим родителям автоматом гражданство, только вид на жительство! Формально они там числятся иностранцами!

В ответ голос кого-то из мужчин (Хвата? Акимова? Ставроева?):

– Пусть возвращаются, Россия всех принимает.

И новый сердитый выплеск со стороны Ольги:

– Не хотят они в Россию ехать! У них там квартира, дача. Работа, наконец! Налаженный быт. С какой стати?

– А ты сама? – вопрошает дамочку кто-то из мужчин с подвохом. – Не хочешь к ним туда? Все-таки теперь заграница.

– Да кто ж меня пустит? Из режимного института?

– А вообще? Если б захотела уехать? Могла бы гражданство в итоге получить? Ты ж там родилась?

– Да, родилась. Но это не Америка, и для тамошних властей факт рождения на их нынешней суверенной территории – недостаточное основание для предоставления гражданства.

– Но все-таки, – настаивал кто-то, и вопросы эти, как Варя сейчас чувствовала, звучали провокационно, – ты не хочешь попробовать там обосноваться?

– Не думаю. Не стану даже пытаться.

Варя не сомневалась: разговор тридцать лет назад был и она, натренированная Даниловым, воспроизвела его в памяти слово в слово. Но вот о чем шла речь? Очень похоже, о коллизии после распада Советского Союза, когда отделившиеся от России республики давали (или не давали) жителям гражданство. По тем сложностям, которые Оленька описала, речь шла, скорее всего, о странах Балтии. Но о каком конкретно государстве… Латвии? Эстонии? Литве? А может, разговор, наоборот, о Молдавии или Грузии? И впрямь в темпераментной Огнёвой было что-то восточное.

Надо вспомнить что-то еще из того «сабантуя» тридцатилетней давности!

И вот оно. Сквозь толщу лет пробился к сегодняшней Варваре голос Огнёвой:

– Да мои родители туда сразу после войны приехали! Отец в сорок шестом, мама в сорок седьмом. Там, в Таллине, познакомились, поженились. И я там родилась.

Вот оно! Заветное слово произнесено.

Объект родом из Таллина – наверное, это сильно сузит поиск.

Варя тут же вскочила с дивана, бросилась в кабинет и начала пробивать все соцсети с новыми вводными: Ольга Огнёва, место рождения – Таллин.

По этому принципу и в «Одноклассниках», и во «ВКонтакте» отсеялись все. Ни одной Огнёвой не оказалось родом из эстонской столицы!

А вот в иностранной соцсети «Книга Лиц» одна искомая Огнёва нашлась. Единственная!

Варя открыла аватарку, увеличила.

А что! Очень может быть. По возрасту подходит. С ходу, встретив на улице, Варя ее б, верно, не узнала: множество морщин, сухая кожа. Но если присмотреться, особенно к глазам, – вроде похожа.

Никаких записей, впрочем, в соцсети Огнёва не делала. Ни даты рождения, ни профессии. Кроме места рождения, никакой дополнительной информации не появилось.

Какой-то Василий Темиркулов поздравил ее с днем рождения три года назад, и все.