Колесо над пропастью

— Проваливай! — Никушор в сердцах замахнулся, но вдруг передумал и сбросил с плеч ласты, те, что поменьше.

Мальчуган тут же уселся на парапет, надел ласты, спустил ноги в бассейн и стал шумно шлепать по воде. Крупные брызги полетели Никушору в лицо.

Дверь учреждения «выстрелила» особенно громко, вытолкнув на улицу толстого человека. Он не торопясь запер дверь и спрятал ключ в карман.

— Хорошие ласты, — с сожалением сказал мальчуган, вытаскивая ноги из пенистой воды.

Никушор вытер ладонью мокрое лицо.

— Возьми их себе.

— Ты что? — мальчуган даже отступил на шаг.

— И ты возьми, — Никушор протянул другую пару Жеке. — Бери, бери, не бойся. — Он сунул ему ласты и отвернулся: — Мне они больше не нужны.

— А я и не боюсь, — сказал Жека, глотая слюну. — С чего ты взял?

Никушор провел рукой по граниту, сквозь который упорно пробивались на волю синие молнии, и быстро пошел из сквера, а Жека, опасливо повертев пальцем у виска, стал надевать ласты…

Никушор заворочался на скамейке, потянул носом. Запах свежей воды тревожил. Он отвернулся от фонтана и закрыл глаза. И чего ему вспомнились эти двое? Ласты, черный парапет, синие молнии, которые всегда хочется выпустить на волю…

Уснуть бы… Но сон не шел. Странная штука сон! Как он начинается? Никушору никогда не удавалось подкараулить его начало. Однажды он даже сел вечером в кресло и решил дождаться сна. Сон придет, Никушор мигом свалится в постель и тут — бац! — схватит его первую нить. А там и размотает весь клубок.

Так он и сделал: уселся с вечера в кресло и стал ждать. Когда же, наконец, начнется? Но проходили минуты, часы, а сон упорно не начинался. Дрема стала склеивать веки, и Никушор придвинулся к постели.

Всю ночь он видел, как в кресле караулит сон. А утром очнулся — оказалось, лежит в кровати…

Никушор попытался уснуть. Но луна лезла в глаза, и он открыл их. Перевернулся на спину — в лицо летели искры звезд.

Никушор зажмурился, и ему показалось, что идет снег.

Открыл глаза — небо было полно слез. Под утро уснул с открытыми глазами. В них стояли слезы. А может, это была роса? Встав, Никушор огляделся. Звезды погасли, но все вокруг опять было полно слез: каждый лист, словно зеленый глаз, ронял на землю прозрачную каплю.

Вздохнув, Никушор пошел в больницу.

— Завтра приступит к работе, — сказали ему в приемном покое. — Да ты проходи. Мама уже о тебе спрашивала. Куда же ты?

Но он вышел на улицу.

«НЕ ПОЖАЛЕЮ, ВАШЕ НИЧТОЖЕСТВО…»

У ворот больницы Никушор столкнулся с Челлой. Он не стал с ней ругаться, а попытался отделаться, запутав следы. Юркнув в уже знакомый подвал, закрыл за собой люк.

В двух нишах в стене горели стеариновые свечи. В старом кресле сидел Лорд. Вывалив алый язык, он преданно глядел на Дирижера. Рядом с ним стояли Гром с Прилипалой. У Грома, как всегда, из-за пояса торчал какой-то журнал. На этот раз, кажется, «Техника — молодежи». Вид у него был унылый.

— Возвращение блудного сына, — сказал Дирижер и подал Прилипале знак.

— Становись к стенке! — крикнул Прилипала.

Никушор прислонился затылком к стене. Перед ним оказался самодельный пюпитр с нотами. Это были вилы, крайние зубья которых слегка отогнули. Получилось нечто вроде лиры.

Задув свечи, Прилипала с Громом направили лучи мощных карманных фонарей в его лицо. На несколько секунд Никушор ослеп. Протер глаза, встряхнул голову.

— Какая нота? — грозно спросил Прилипала.

— Ну ре, — ответил Никушор, скосив глаза в сторону нотного листа. Он скорее догадывался, чем видел ноты.

— А эта?

— Фа.

— Фа-диез! — подняв многозначительно палец, вышел из тени Дирижер. — Небольшая, но все-таки ошибка… Ты уже начинаешь фальшивить… — Он неожиданно обнял Никушора за плечи. — Принес?..

— Нет.

— Ну, дед… — развел руками Дирижер. — Не ожидал.

— Смотри! — с угрозой сказал Прилипала, вплотную подходя к Никушору. — Не пришлось бы пожалеть…

— Не пожалею, ваше ничтожество!

— Полегче! — замахнулся Прилипала. — Я бы на твоем месте попросил у шефа прощения.

Никушор отошел от стены.

— Вот и стань на мое место. И проси прощения.

И тут Дирижер не выдержал.

— Браво! — закричал он, смеясь. — В этом есть резон…

Прилипала растерялся. Затравленно огляделся.

— Ну погоди, — пообещал он Ягану, — я тебе всю мебель изо рта выставлю…

Дирижер сквозь слезы, давясь от смеха, сказал ему:

— Ну, что же вы, ваше ничтожество, замешкались? Становитесь к стенке…

Прилипала зло поглядел на Дирижера, но послушно прислонился к стене.

— А тебя я и на этот раз прощаю, — резко оборвав смех, сказал Дирижер Ягану. — Такой уж я добрый… Но смотри! Не принесешь теперь трубку — позвоню в милицию. Пусть ловят «автоматчика». Кстати, папаша убиваться не станет. Чужой ты ему.

— Врешь! — бросил Никушор.

— Ну, дед, как знаешь, — развел руками Дирижер. — За что купил, за то и продаю. Во дворе слыхал…

Наступила пауза. Лицо Никушора выражало растерянность и боль.

— А наушники… сгодятся? — неожиданно спросил Гром у Прилипалы. — В КЮТе вот такие наушники! — и он показал большой палец.

— Сгодятся, — мрачно ответил Прилипала, осторожно отходя от стены.

Никушор встрепенулся:

— Будут наушники!