Колесо судьбы. Дочь вождя

– Я вижу, обручье, что я тебе подарил, ты отдал своей рабыне.

Льеф замешкался на секунду, вопрос застал его врасплох.

– Она спасла мне жизнь, – нашёлся он. – Зимой я провалился под лёд. А она меня вытащила.

– Ты рыбачил вместе с рабыней?

– Она собирала рыбу в корзины.

– А зачем твоей рабыне волосы как у свободной жены?

– Разве я не вправе иметь рабыню, которая будет радовать мой глаз?

– Ну… хорошо, – нехотя согласился конунг, но Кена отлично видела, что он не поверил ни слову. – Рун вечером зайдёт к тебе. Он всю зиму о тебе вспоминал.

Льеф кивнул.

– Буду рад с ним увидеться. Я тоже по нему скучал.

Они покинули палату, в которой конунг проводил приём, и едва остались вдвоём, Кена потянула Льефа за плащ. Тот обернулся и непонимающе посмотрел на неё.

– Льеф, пожалуйста, тебе лучше это забрать, – Кена протянула ему браслет.

– Хочешь сказать, что не принимаешь мой дар? – в голосе Льефа прозвенел непривычный металл.

– Я… – Кена запнулась, начиная понимать, что попала в ножницы чужой культуры, которую пока до конца не понимала. Как конунга оскорбило то, что Льеф отдал кому-то его дар, так и Льеф сейчас явно собирался оскорбиться на неё. – Льеф, я ценю честь, которую ты мне оказал, – медленно, тщательно подбирая слова, произнесла Кена, – но я уважаю твоего вождя. Этот дар и его судьба предназначены тебе.

– А я предназначил их тебе, – Льеф взял Кену за руку и без особых церемоний защёлкнул у неё на запястье браслет. – Может, ты захочешь вернуть и плащ?

Кена инстинктивно опустила ладонь на пушистую шкуру, которая напоминала ей о Льефе ночью и днём в течение всей этой долгой зимы.

– Нет, – она поникла, – но то, как ты относишься ко мне, принесёт тебе много бед.

– Я – свободный человек. Мои чувства никого не касаются.

Кена склонила голову набок и с лёгкой насмешкой посмотрела на Льефа. Она, как и Льеф, выросла при дворе – потому что шатёр её отца тоже был своего рода двором – и её удивляло, что Льеф не понимает таких простых вещей.

– Никто не свободен, – сказала Кена, – даже твой конунг зависит от нас всех.

– Вот потому он и примет мою волю такой, какая она есть.

Кена замолкла, поняв, что Льефа не переубедить.

Льеф бросил быстрый взгляд по сторонам – никто ли их не видит – и резко прижал Кену к груди.

– Ты будешь носить лучший мех, – прошептал он, пряча лицо в её волосах. – А осенью я привезу тебе из похода золото, шёлк и рабов. Ты сама будешь как королева.

Слова и голос Льефа пробудили в теле Кены сладкую дрожь, но она закрыла глаза и тихо сказала:

– Мне было бы радостней, если бы ты вовсе не ходил в набег.

Льеф фыркнул и отстранился от неё.

– Ты и правда ведёшь себя как жена. Но если и так, ты привыкнешь, что ты – жена воина северных земель.

Кена не спорила.

– Ты умеешь прислуживать за столом? – спросил тем временем Льеф.

– Конечно. Я прислуживала в шатре отца.

– Тогда, когда придёт Рун, будешь подавать нам вино. Постарайся его не разозлить. Он мой хороший друг.

Глава 11. Побратим

Кена стояла в покоях, выделенных для Льефа, перед гигантским сундуком высотой по пояс, а длиной в её рост, и перебирала принадлежности для стола: весна только началась, потому фруктов и овощей было не сыскать, но на золотом подносе всё же лежало несколько кусочков вяленых абрикосов, привезённых из южных стран. Стояли две чарки, покрытые золотой резьбой и изукрашенные зелёными камнями, названия которых Кена не знала. А ещё – небольшой бочонок с мёдом. Всё это выдали ей на кухне, куда девушку отправил Льеф, когда Кена сказала кухаркам, что сыновья конунга хотят пировать.

Главная её обязанность была подливать мёд.

Льеф возлежал на кровати, заложив руку за голову, и смотрел на девушку. Кена в новой меховой курточке зачаровывала сильнее, чем всегда. И если бы не Рун, до прихода которого оставалось совсем чуть-чуть, северянин завалил бы Кену на кровать и принялся целовать.

Когда дверь открылась, оба посмотрели в ту сторону. Кена негромко вскрикнула и тут же прикрыла рот рукой.

Она узнала белокурого воина с заплетённой в косы бородой. Словно наяву перед ней встал сверкающий клинок, которым Рун вскрыл спину её брата, и к горлу девушки подступил ком.

Льеф поднялся с кровати. Раскрыл объятья и, улыбаясь, устремился навстречу побратиму.

– Рун!

– Льеф! Брат мой, как долго я тебя не видел!

Они обменивались заверениями в дружбе, а Кена всё стояла и стояла, прикрыв рукой рот. Она думала уже не о смерти Конахта, долгой и уродливой, а о том, что ещё прошлой весной Конахт точно так же обнимал её. О том, что ещё прошлым летом никто не позволил бы ей прислуживать северянам за столом. Никто не позволил бы ей молоть муку. Братья встали бы за неё стеной, как всегда, заслонили бы от любых угроз – но всего одна ночь изменила всё, и теперь никого из них больше нет. Повезло тем, кто умер сразу. И она, пережившая всех, должна была также отправиться следом за ними в Сид.

– Кена, да что ты стоишь? – рявкнул Льеф, закончив обниматься с побратимом. Увидев, что девушка так и не шевельнулась, он подошёл и встряхнул её за плечо.