Колибри

На беговых дорожках Хяюрюсенниеми царила пустота. Бегать никто не решался. Лишь одинокие фонари стояли, как в карауле, на равном расстоянии друг от друга. Из «Пингвина» Анна проехала прямо в Асемакюля, ощущая внутри всплески радости: Эско принял ее, что произошло неожиданно, без предупреждения, просто так. Она даже не могла надеяться, что такое случится, и была готова до скончания века выстаивать под его злобными нападками.

Пустынная дорожка немного сбавила ее пыл. Рискнет ли кто-нибудь когда-нибудь прийти сюда побегать? Анна собиралась начать поиски с того места, откуда было видно парковку, начало дорожки и место гибели Вилле Поллари. Она повернулась спиной к фонарям и начала всматриваться в противоположную от них сторону.

Вокруг в основном рос густой прибрежный кустарник, но от места, где начиналась дорожка по направлению к югу, шла полоса старого соснового леса. «Там точно нет заслоняющего вид бурелома», – подумала Анна, решив осмотреть каждый клочок мха. Сосняк рос на совершенно прямой поверхности – ни горушки, ни ямки, куда можно было бы скрыться. Она уже собиралась вернуться назад, как заметила что-то за большой сосной – что за странная коряга? Анна подбежала и обнаружила лежащий на земле складной стульчик туриста, возможно, уроненный ветром. Металлические части были покрыты ржавчиной, ткань обтрепалась. Он мог лежать здесь уже давно.

Анна подняла стульчик, села, повернулась в сторону дорожки. Ей были видны парковка и контур ее машины. «В бинокль можно очень даже легко рассмотреть всех, кто бежит по дорожке. Интересно, как здесь оказался стул? Может, здесь дежурил убийца?» – подумала она. Она внимательно осмотрела все вокруг, но не нашла ни конфетной обертки, ни чего другого. Стульчик она отнесет криминалистам, на нем могут быть следы пальцев.

На обратном пути Анна проехала мимо дома Поллари, но он стоял такой же пустынный, как и дорожка. Видимо, Мария уехала к матери в Ювяскюля. «Главное, чтобы с малышкой все было хорошо», – подумала Анна, сидя во дворе, затем ее глаза закрылись – она почти уснула. И опять ее разбудил телефон.

Звонила супруга Рауно, из больницы. Поначалу Анна ничего не могла разобрать – у Нины Форсман была истерика, но с Рауно случилось что-то серьезное – это удалось выяснить. Анна стряхнула с себя дремоту, втянула сигарету и поехала в больницу.

От яркого света и белизны больничных стен у Анны разболелась голова, хотя в дежурном отделении персонал попытался сгладить стерильную суровость шторами в цветочек. Рауно лежал на койке с металлическими краями, подключенный трубками и проводами к целой куче приборов. Его лицо скрывалось под огромной кислородной маской. Рядом с койкой сидела маленькая на вид женщина. Она подскочила, когда Анна вошла в палату и протянула ей изящную руку. «Птичка, точно не мышка», – подумала Анна.

– Здравствуйте, я жена Рауно, Нина, кажется, мы не встречались.

– Анна Фекете. Печально знакомиться при таких вот обстоятельствах. А где ваши девочки?

– Я отвезла их к маме. Пока ничего им не рассказала, не знаю, как и сказать. Они такие маленькие, – с болью в голосе произнесла Нина.

– Здесь подскажут, как поступить наилучшим образом, – успокоила Анна. – Спешки нет, детям не нужно сразу все сообщать.

– Пожалуй, – Нина всхлипнула, – пожалуй, да.

– А что случилось?

– Столкновение с лосем. Он чудом остался жив.

– В каком он состоянии?

– Не могу сказать, да и врачи не все знают. Одна нога сломана – точно, ребра тоже поломаны.

– А голова?

Нина расплакалась.

– Может статься, что он никогда не очнется, – сказала она с трудом. – А если проснется, то уже не будет тем Рауно, которого мы все знали.

Анну охватила дрожь, словно в комнату вошел холод. Открыто окно? Анна проверила – нет, его так просто не откроешь. Ну и глупая же мысль: открытое окно в дежурном отделении, где врачи борются за жизнь пациентов. Борьба Рауно кажется такой спокойной. Он словно спит глубоким, все очищающим сном. Анне захотелось отключить все шланги, разбудить Рауно и выгнать его домой, чтобы тот разобрался во всем, что творится между ним и его женой, и самой лечь на его место, забраться под теплое одеяло, надеть выцветшую пижаму, нацепить кислородную маску, подключить к груди, голове и пальцам проводки, вставить капельницу и погрузиться в освобождающую кому. Какое прекрасное состояние, лишь смерть может быть лучше него.

К счастью, Рауно не выглядел умирающим, ровное пиканье приборов сообщало о наличии в нем жизни, рождая искру надежды, что он выкарабкается. И лицо не слишком пострадало – хоть что-то.

– А я как раз решила развестись, – вдруг произнесла Нина.

Анна очнулась от своих мыслей, вернула себя в пространство, где происходит общение между людьми, где надо присутствовать и слушать, но где ей так не хотелось сейчас находиться. Анна не знала, что сказать, и промолчала.

– Теперь вряд ли это возможно, – продолжила Нина.

– Решайте проблемы по мере их поступления, – посоветовала Анна.

– Даже из-за детей, если еще сверху навалится развод, то это будет чересчур, – сказала Нина.

– Им – да, но особенно вам.