Колибри

Итак, в один из августовских вечеров, когда погода уже испортилась и по всему побережью дул юго-западный ветер, Ирена встала из-за стола после незатейливого ужина из остатков вчерашнего, сказав, что идет на пляж привязать к кабинке катер, поскольку ночью ожидается шторм. Выглядело это нормально – однако нормальным не было: их отец был сдвинут на этой лодке и сам следил за ее сохранностью, но никак не Ирена. Ничего не заподозривший отец сказал ей «молодчина» и отправился в свою комнату. Марко же сообразил, что Ирена собирается утопиться в этой короткой и самой опасной морской полосе, которую называли Мулинелли, напротив их пляжной кабинки, где вода всегда неспокойна, а течения тянут на дно даже в штиль. И что самое страшное, уже утонули четверо, с тех пор как Каррера обзавелись здесь летним домом, – все, по слухам, самоубийцы. В тот момент как Ирена выходила из дома, закинув на плечо свернутый пеньковый канат, Марко опешил, заметив, что ни мама, которая мыла посуду, ни Джакомо, который ее вытирал, не шелохнулись, не сделали ни единого движения, чтобы ее остановить. Он опешил, но тут же сообразил, что именно ему предстояло спасти сестру, и эта мысль внезапно придала ему храбрости. Не сказав никому ни слова, он выскользнул из кухни и вышел из дома.

Небо затянули тучи, вот-вот хлынет дождь. Дымчатый свет заката угасал, воздух был жарким и липким. Отчетливо слышался рокот взбесившегося моря. Марко выскочил бегом из сада и бросился по дорожке, ведущей к дюнам, в глубине которой мелькала белая майка Ирены. Марко прибавил ходу, стараясь нагнать сестру, но та его заметила и, не поворачиваясь, велела немедленно возвращаться домой. Марко не послушался – напротив, поскольку она его заметила, он подбежал еще ближе. Если бы Ирена не собиралась топиться, она бы его подождала и была бы рада, что он решил помочь ей привязать «Ворьен» к кабинке, но она была отнюдь не рада и, повернувшись к нему, угрожающим тоном повторно приказала немедленно возвращаться домой. Марко все-таки не остановился, он стремительно шел за ней. Тогда остановилась она, дождалась его, а когда он приблизился и остановился рядом с ней, не зная, что делать дальше, она схватила его за плечи, резко развернула и поддала пинка, не ожидая которого, он упал. «Проваливай!» – закричала Ирена, развернулась и пошла, а потом побежала. Марко подхватился на ноги и бросился за ней. Несмотря на то что он был гораздо меньше ее – он, впрочем, всегда был меньше любого, – он ощущал в себе необычайную силу, которой хватило бы, чтобы помешать ей прыгнуть в пучину. Конечно, если бы рядом оказался кто-то еще, он бы для надежности позвал на помощь, но там не было ни одной живой души, а они уже почти подошли к дюне, и Марко готов был броситься на Ирену, скрутить ей за спину руки, а если понадобится – повалить и держать ее, прижимая к песку, пока она не сдастся. Он был легкий, проворный, хорошо умел драться. Тот пинок был неожиданностью, такого больше не произойдет.

Перед дюной, где рев моря становился громче, Ирена снова остановилась и повернулась. Марко, следовавший за ней в двух шагах, тоже замер. Оба тяжело дышали. Пристально глядя на него с дьявольской ухмылкой, сестра дико вскрикнула, чем до смерти напугала его, и стала размахивать в воздухе концом пенькового каната, словно это был хлыст. Она пятилась назад, отмахивалась от него хлыстом, но он следовал за ней неотступно, не спуская глаз с конца каната, который свистел у него перед носом, едва не касаясь лица. Он не сводил глаз с этой раскачивающейся гидры, чтобы не смотреть на Ирену и не видеть бесовского выражения ее лица.

Приблизились к пляжу. Ирена перестала хлестать по воздуху канатом и подошла к катеру. Оставленный на берегу, он и вправду находился в опасности: вздувшись, море могло его унести. Вереди – воды Мулинелли, в морской темноте кипели их пенистые волны, а юго-западный ветер крепчал. Ирена всматривалась в них, став в стойку, как охотничья собака, Марко приготовился, чтобы прыгнуть на нее в нужный миг и не дать ей уйти из этого мира. Но Ирена сделала шаг вбок и буквально обняла нос маленькой яхты, лаская разъеденную солью фанеру, как ласкают лошадиную гриву. Марко, по-прежнему весь как пружина, готовая разжаться, смотрел на нее, пока она набрасывала на мачту петлю, а другим концом каната опоясывала бедра. Он не шевельнулся, пока она втаскивала лодку к их пляжной кабинке, двигаясь спиной вперед, не подкладывая ни резиновых роликов, ни круглых деревяшек, рывками, полагаясь на свою силу. Когда «Ворьен» был надежно закреплен, Ирена отвязала от себя канат, привязала его морским узлом к кабинке и повернулась: на этот раз Марко посмотрел ей в лицо, пристально вглядываясь в сгущавшейся темноте, но того страшного выражения, с которым она хлестала воздух, не было.