Колибри

Решила наконец убрать со стола книги, заметки и всякие прочие материалы, бог знает сколько лет провалявшиеся там после защиты диссертации. И непонятно зачем принялась разглядывать бумажки, вложенные в томик его «Центурии», книги, к которой я постоянно обращалась и которую за время работы над докторской перечитывала десятки раз. Там было три листка, три ксерокопии стихотворений, которые, разумеется, в диссертацию не вошли, потому что не имели к ней никакого отношения, просто лежали там, совершенно забытые, и обнаружились только вчера, когда я решила убрать Манганелли на полку. Найдя их, я сразу же вспомнила тот день, когда прочла их в одной из профессорских книг и ощутила острую потребность незамедлительно скопировать: не какие-то другие, а именно эти три. Был, наверное, год 1991-й или 1992-й, не помню: мы тогда потеряли связь и какое-то время не писали друг другу. Стоял сентябрь, я как раз вернулась в Париж из Болгери, и как это обычно бывало в сентябре, думала только о тебе и о бессмысленных днях, проведённых в этом проклятом месте, таких наполненных событиями и таких пустых без тебя. А прочтя эти стихи, решила их сохранить, потому что в них говорилось о нас. Так что сделала копии и вложила в книгу, с которой, как мне в тот момент казалось, никогда не расстанусь. Потом, в один прекрасный день, об этом забыла, а в другой, не менее прекрасный, отложила и «Центурию», хотя и недалеко, так что она ещё долго без какой бы то ни было видимой причины загромождала мой стол. Пока вчера я не решила расстаться и с самой книгой, убрать её в шкаф вместе с другими и избавиться наконец от одержимости Манганелли, которая здесь, в Сорбонне, убивает последнюю надежду на академический прогресс. И надо же такому случиться, чтобы именно в момент новой разлуки под руку подвернулись эти три стихотворения, и всё началось сначала.

Вот эти стихи:

1.

У нас есть целая жизнь,

чтоб НЕ прожить её вместе.

На полках у Бога возможных

поступков пылятся груды:

помёт херувимских мушек

пятнает взаимные ласки;

и притулились, как совы,

набитые чучела чувств.

«Опять неликвид», – крикнет латунный ангел, –

жизней возможных десяток коробок.

А нам ещё смертью сгинуть:

случайной, необязательной,

и главное – врозь, без тебя.

2.

Хотел тебя видеть:

мне нужно волос твоих хитросплетенье,

чтобы провозгласить

свободу в часы столь тягучие; круженье

твоих запястий, донельзя земных,

которые всё машут стартовым флагом

и время винят в промедлении,

в унынии благоразумном.

Мне нужен неистовый взгляд,

а кроме всей ярости твоей природы