Колючка и стихоплёт

— У меня конфликт личности: не могу обидеть девушку и не могу солгать.

Малика выхватила тетрадь и быстро перелистала.

— Я могу!

— Кирюха, не надо, — возразил Кирилл, смотря за её спину.

Если бы Малика в этот момент посмотрела на его лицо, то никогда бы не озвучила шуточные эпитеты, не предназначенные для ушей ранимой души поэтессы.

— Сенькин отец по пьяни подобное рифмует. Спасите мои глаза, как мне это развидеть! Лена тебя с памятником Ленину сравнила, а ниже с благородным страусом. Потрясающий материал для Петросяна.

Уже договаривая уничижительную фразу, Малика заметила округлённые глаза Кирилла и нервно закушенную губу. Развернувшись, увидела убегающую по коридору Лену.

— Чёрт, вот я сволочь, — призналась Малика, возвращая тетрадь.

Кирилл спрятал стихи в рюкзак и застегнул молнию.

— Я поговорю с ней.

После уроков он вернул тетрадь Лене и извинился за ядовитость Малики. Случайно обнаружил, за что похвалить творчество, не пришлось даже лукавить. В глазах Лены непролитыми слезами застыла обида, но она благородно приняла извинения.

Накануне Нового года зима всё-таки разродилась долгожданным снегопадом. Пришлось доставать с антресолей и шкафов тёплые куртки и ботинки с протекторами.

Школа жила предощущением праздничного бала, малышня лепила из цветной бумаги цепи для опоясывания ёлки. Старшеклассницы, хоть и участвовали в декорации зала, больше были озабочены украшением самих себя: закупали наряды и записывались в салоны красоты.

Малика не собиралась идти на праздник. Кирилл шумно настаивал, упирая на то, что это последний Новогодний бал в школе, и она пожалеет, если его пропустит. Она в ответ отмалчивалась. На регулярном чаепитии у Молекулы он продолжил атаку, надеясь подключить к убеждению Петра Петровича — признанного мастера переговоров.

Малика с равнодушным видом выслушала сто одну причину посетить праздник и нехотя призналась:

— Мне не в чем идти.

Молекула задумался, посмотрел на Малику, пытаясь разглядеть под бесформенной одеждой пропорции тела.

— У моей племянницы после выпускного осталось симпатичное платье. По телосложению вы с ней похожи, — он опустил взгляд на ботинки Малики. — Её туфли, правда, больше Кириллу подойдут, не слишком девичья у неё ножка.

— У мамы такой же размер ноги, как у Кирюхи. О туфлях для Золушки я сам позабочусь.

Малика улыбнулась, наконец допустила мысль, что и для неё в этот раз случится Новогодняя сказка.

Пётр Петрович сдержал обещание, на следующий день принёс платье. Передача чехла с вешалкой состоялась в гардеробе, чтобы не смущать Малику перед новыми одноклассниками.

До конца уроков она сидела как на иголках, изнывая от любопытства. Чтобы скрыть любопытство, не стала разглядывать платье при учителе, увидела только цвет и край подола. Воображение принялось дорисовывать детали, обряжая её во всевозможные интерпретации наряда, включающие эти два элемента: пудровый цвет и присыпанный бисером подол.

Залетев в квартиру, она громко крикнула:

— Я пришла!

Не получив ответа, на всякий случай пробежалась по комнатам и, только убедившись, что отца нет, сняла чехол. Провела рукой по прохладной стеклянной россыпи, сгущающейся книзу, погладила пальцами узкий серебристый пояс и внезапно испугалась, что платье может не подойти: вдруг окажется мало или не сядет по фигуре. Она скинула школьную одежду и замерла перед зеркалом, прижимая к груди прохладную ткань. Осторожно расстегнула потайную молнию и облачилась в платье. Прежняя хозяйка Золушкиного наряда в талии была чуть шире, а в груди — чуть скромнее. Пояс исправил первый недочёт, грудь пришлось чуть высвободить над лифом, отчего декольте тут же приняло соблазнительно-коварный вид. Малика провела ладонями по ткани, расправляя струящиеся складки. Бисерный край заканчивался на уровне колен, открывая стройные голени и округлые коленки с фиолетовыми трёхдневными синяками.

От созерцания незнакомки в зеркале отвлёк звонок в дверь. Малика вышла в коридор и заглянула в глазок. Открыв двери, отошла в сторону, пропуская Кирилла в квартиру. Он сделал шаг и прислушался.

— Профессора нет?

— Нет. Заходи уже.

Протиснувшись в тёмное помещение, Кирилл сразу же направился в спальню, бережно неся на вытянутых руках картонную коробку. Только в комнате оглянулся и удивлённо застыл.

— Ого! — он пару раз моргнул, пытаясь свыкнуться с тем, что увидел. — Кирюха, ты такая красивая!

Малика зарделась от откровенной похвалы, к комплиментам она не привыкла, хоть Кирилл не единожды называл её красивой.

Кирилл открыл коробку и достал туфли.

— Это мамины, почти новые. Она их пару раз надевала, — он нарочно опустил взгляд, иначе Малика раскусила бы вынужденную ложь. На состаривание новой пары он потратил полчаса: царапал пилочкой каблуки и тёр наждачной бумагой подошвы.

Малика сделала вид, что поверила. Бывая в гостях у Василисы Максимовны, она не раз надевала её тапочки, так что серебристые туфельки никак не могли принадлежать матери Кирилла.