Колючка и стихоплёт

Малика шла домой в одиночестве. Она так и не научилась дружить с новыми одноклассниками, общалась с ними исключительно по необходимости, без желания, но не воевала. Кирилл ещё не вернулся со сборов, хотя обещал приехать два дня назад. Меньше чем через неделю в водовороте тестов и экзаменов закружит последний учебный год, а дальше Малику ждал непроглядный туман будущего, в котором она не видела себя ни поваром, ни юристом, вообще никем из того, что предлагал Профессор или Василиса Максимовна.

Малика вбежала в тёмный подъезд и буквально врезалась в Кирилла.

Он потёр пострадавший от удара подбородок, беззлобно ухмыльнулся.

— Кирюха, что ты опять натворила?

Отступив, чтобы сопоставить знакомый голос и тёплую преграду, Малика радостно воскликнула:

— Эдька, ты вернулся!

Она кинулась Кириллу на шею, отстранилась, расцеловала в обе щеки и чмокнула в нос. Он звонко рассмеялся, довольный встречей.

— Соскучился жутко, — снова притянув к себе Малику, крепко обнял, давая возможность собственному телу вспомнить её теплоту и запах.

Они простояли около минуты без движения, подстраиваясь под ритм дыхания друг друга.

Малика отстранилась и высвободилась из его рук.

— Когда ты приехал?

Кирилл опустился на ступеньку. Сняв джинсовую куртку, положил её рядом с собой и потянул Малику вниз.

— Час назад. Столкнулся кое с кем во дворе.

Малика сощурилась, считывая информацию с лица Кирилла.

— Приехала, значит, — пробурчала она,— пузо, наверное, до подбородка.

Кирилл сдвинул брови.

— Нет. Танечка больше не беременна.

— Но ей же рано рожать. Когда Виталик её бросил, приблизительно пятый месяц был. Аборт вроде уже нельзя делать, куда же они ребёнка дели?

Кирилл встряхнул головой.

— Кузякины так и не признали факт беременности, вот увидишь, об этом вскоре забудут: доказательств нет, ну располнела немного девушка, и что?

— Не хочу о ней говорить, — отрезала Малика.

— Тогда, может, о тебе поговорим? — осторожно предложил Кирилл, заглядывая в лихорадочно блестящие глаза Малики.

— А что говорить? — конвульсивно выдохнула она. — Кажется, я втрескалась в этого дятла по уши.

Признание чувств никак не повлияло на поведение Малики. Она по-прежнему задирала Стаса, откровенно грубила, спорила, но до унизительных розыгрышей, как когда-то с Кириллом, не опускалась, держалась изо всех сил. Кирилл назвал её чувства — «люблю-убью» и пытался образумить. Малика обещала молчать, но время от времени, придумав очередную гадость, нападала на Стаса. Пререкания стали для них нормой общения. Ссорились, обзывались, через минуту снова заговаривали почти дружелюбно.

До осеннего бала сумасшедшая любовь Малики держалась в пределах словесных придирок, но на генеральной репетиции она впервые перешагнула эту черту и снова распустила руки.

Малика участвовала в массовке, играла одну из греческих богинь — Афину. Как и остальные жительницы Олимпа, в качестве одежды использовала белую простыню, обёрнутую поверх топика и шорт. Большинство девушек ограничилось только куском материи, решив, что и так всё надёжно скрыто. Стас получил главную роль, путешественника во времени, загремевшего в прошлое, во времена Гомера.

Репетиция длилась не один час, но ещё ни разу не удалось прогнать с начала и до конца без единой ошибки или накладки с музыкой. Староста останавливала актёров на середине реплики и вносила поправки, ругалась и грозилась провалом на завтрашнем празднике. Стас вёл себя на удивление развязно. Видимо, солирующая роль в школьной постановке разбудила в нём дремавшее позёрство. Он флиртовал с девчонками, словно ненароком приподнимая подолы простынных тог, пытался заигрывать и с Маликой. К сожалению, до того как подкатить к Колючке с объятиями, успел зажечь в ней ярость публичным флиртом с другими обитательницами Олимпа.

Малика ожидала своего выхода, стоя за кулисами. Стас подкрался сзади и обнял за талию. Секунду она наслаждалась близостью, но уже через мгновенье её накрыло волной злости.

— Руку убери, иначе на завтрашний праздник пойдёшь с фингалом.

Стас почему-то не поверил в серьёзность угрозы, потерял бдительность. Вместо того чтобы отодвинуться, легкомысленно положил вторую ладонь. Малика развернулась и коротко ударила его в скулу, прямо под глаз. Замерла со сжатым кулаком, не веря в то, что сделала. Лицо Стаса мгновенно ожесточилось, в глазах вспыхнул недобрый блеск. Он, не раздумывая, отреагировал так, как подсказывал адреналин и пробудившийся гнев — треснул Малику в ответ, только не кулаком, а тыльной стороной кисти. Голова Малики дёрнулась в сторону, но она устояла, хотя удар получился ощутимым. Намереваясь повторить обидную пощёчину, она качнулась вперёд, но застыла, уловив в глазах Стаса ужас от собственного поступка.

— Извини, я не сдержался.

— Пошёл к чёрту, — толкнув его плечом, Малика прошла прямо к выходу, ни разу не оглянулась — так и не узнала, что их разборка осталась незамеченной.