Колючка и стихоплёт

— Это я тебя любила. Осознала это позже, но поверь мне, больно было не меньше. Никогда ты мне не принадлежал, Малика всегда оставалась рядом, даже когда её не было. В твоих разговорах, в твоих мыслях, — она нервно взмахнула рукой. — Что сейчас говорить! Вы всё-таки вместе.

— Да, вместе, — рассеяно согласился Кирилл.

В тягостный разговор неожиданно вмешался телефонный звонок. Кирилл приложил трубку к уху, побледнел и быстро проговорил:

— Мне нужно бежать, скажешь Кирюхе, чтобы нашла меня позже, хотя лучше я сам позвоню.

Малика в который раз оглядела зал в поисках Кирилла. Убедившись, что исчез не только он, нахмурилась, ощущая закипающую холодную ярость. Кода заиграла медленная тягучая мелодия, не сразу заметила, что рука Стаса настойчиво тянет её в центр зала. Она танцевала, механически переставляя ноги, беспрестанно оглядывая мелькающие пары. В сердце поселилась ноющая колючая боль, разрастающаяся с каждым вздохом. Поймав откровенно весёлый взгляд партнёра, она не сдержалась:

— Стас, скажи честно, тогда, в школе, я тебе хотя бы нравилась?

Он не растерялся, скользнул рукой по её спине, притягивая к себе ближе, коснулся губами виска.

— Нравилась? Я был в тебя влюблён, как дурак, — отклонился, приняв изумление как комплимент, и продолжил: — Ты такая была ядовитая, колючая, не подступиться.

Малика неосознанно остановилась, прекращая танец, но Стас деликатно её подтолкнул.

— Тогда почему ты сбежал? Если я тебе так нравилась, почему после выпускного просто смылся и не позвонил? — вопрос прозвучал громко, заставляя обернуться невольных слушателей.

Стас ухмыльнулся, далёкие юношеские чувства вызывали приятную ностальгию, ни печали, ни обиды не осталось. Он и не подозревал, что Малика ощущает совсем другое.

— Неужели Кирилл тебе не говорил? Это же вроде этап становления ваших отношений, будете своим детям потом рассказывать.

Малика на мгновенье опешила, забыв, что сегодня для всех они изображали пару, Кирилл пару раз назвал её невестой. Почуяв манящий запах приоткрывшейся тайны, она осторожно спросила, боясь спугнуть Стаса напором и волнением:

— Интрига какая. И что же Эдька мне не рассказал?

Если бы Стас не выпил полчаса назад бокал шампанского на голодный желудок, ему хватило бы проницательности не раскрывать секрет. Но ободрённый алкоголем, он решил, что прошлое давно потеряло свою силу, и признался:

— Кир убедил пригласить тебя на медленный танец, даже если ты будешь брыкаться и плеваться ядом. Но, если честно, я и так планировал на выпускном с тобой закрутить, может, даже сорвать цветок невинности.

От последней фразы Малика поморщилась.

— Это вообще ничего не объясняет. Я тебе резко разонравилась? Так плохо целуюсь, что ты тут же остыл?

Стас ухмыльнулся:

— Я выполнял часть уговора. Кирилл заплатил мне, чтобы я оставил тебя в покое, если честно, поцелуй тоже запретил. Но я не сдержался, всё-таки ты была мне далеко не безразлична.

Малика почувствовала, как что-то горячее, острое сдавило горло спазмом, но спросила на удивление спокойно:

— Заплатил, чтобы ты меня отверг?

— Ну… да. Чтобы я тебя не трогал, не искал встреч, не звонил и на твои звонки не отвечал. В общем, чтобы я станцевал с тобой один танец и навсегда исчез из твоей жизни. Он у тебя романтик! — неожиданно закончил признание Стас.

Малика нервно хихикнула.

— Надеюсь, он дорого оценил мои чувства.

Она резко отпрянула, ощущая зуд в ладонях. Хотелось ломать, крушить, освободить боль, скрутившую внутренности. Выпустить монстра. Оглядев зал, Малика не нашла причину своей ярости и вскипела ещё больше. Гнев требовал выхода, клокотал в груди, наливаясь чернотой.

Оставив растерянного, она помчалась в класс за пуховиком. Не ощущая порывов студёного ветра, вылетела на улицу в распахнутой куртке, пробежала несколько метров до ворот школы и с силой саданула кулаком по металлической перекладине забора. Ободранные костяшки закровоточили, ослабляя злость.

По пути домой Малика несколько раз набрала номер Кирилла, но в ответ слышала лишь гудки. Решив, что он потерял счёт времени, уединившись с Наташей, она со злостью бросила мобильник на асфальт и придавила ботинком. Экран хрустнул, как сломанная кость, и потух. Оставив разбитый телефон прямо на дороге, Малика побежала домой. Поднявшись на этаж, в свою квартиру не пошла, ринулась к соседней двери. На громкие настойчивые удары никто не ответил, но Малика колотила, не останавливаясь, размазывая кровь из разбитых костяшек по светлому, недавно обновлённому дерматину. Выдохнувшись, устало опустилась на пол и затихла.

На лестничной площадке она просидела больше часа, убаюкивая пульсирующую болью кисть. Встала с трудом, будто после тяжкой болезни, и побрела домой. Когда вошла в свою комнату, ощутила странную опустошенность, будто мысли и чувства выстудило холодным зимним ветром, оставив тягостное безразличие и усталость.