Колючка и стихоплёт

Кирилл почувствовал её напряжение.

— Это плохо?

Малика нашла на берегу повядший венок и снова надела на голову, только потом ответила:

— Не поняла ещё.

До вечера Кирилл помогал Малике избегать встреч с отцом и своей бабушкой, отвлекал её от неприятных мыслей о подглядывающем брате Димы.

Как только со стороны леса поползли сумерки, а от реки повеяло прохладой, улицы заполнились гуляющей молодёжью. Словно выждав закатное романтическое освещение, у калитки возник Дима. Не успел он позвать хозяев, как на порог вышла Малика.

Она спустилась во двор и тепло обняла друга. Кирилл вышел следом, заметив радушный приём, укоризненно покачал головой. Решил при первом же удобном случае поговорить подругой.

Увидев на крыльце обнажённого по пояс Кирилла, Мышкин не удержался от разочарованного вздоха, но руку для приветствия протянул первым. Намеренно сжал пальцы, демонстрируя силу, но от ответного пожатия хрустнули косточки именно в его запястье.

— Ты же вроде на Селигере[1] должен быть до начала учебы, — удивилась Малика.

Дима изобразил равнодушие, но голос дрогнул от волнения.

— Уехал на несколько дней раньше, как только узнал, что ты в Калинках.

Она снова ринулась к Мышкину, желая обнять в приступе благодарности, но Кирилл перехватил её на лету и напомнил:

— Мы завтра опять уезжаем в город.

Дима заметно помрачнел, но выдавил из себя улыбку.

— Пойдём на костёр? Ребята собираются картошку печь, — он бросил короткий взгляд на Кирилла. — И ты тоже приходи.

— Сейчас. Бабулю предупрежу.

Малика не стала прихорашиваться и переодеваться, переплела волосы в более аккуратный хвост и снова надела венок, хотя он к вечеру напоминал заготовку для веника. Кирилл натянул футболку и переобулся в кроссовки. По пути к кострищу Малика скормила венок самой грустной корове и ещё долго печально вздыхала о его утрате.

В ухоженной и облюбованной туристами части леса местные ребята разожгли костёр. Притащили несколько бревен, расположив места для сидения по периметру. Над огнём повесили котелок с водой, намереваясь заварить травяной чай. Горячий напиток предназначался трём девушкам, в руках которых не было стаканчиков с пивом. На самом выгодном месте, подсвеченный пламенем костра, восседал первый парень на деревне, Николай, лениво бренчавший на гитаре о нелёгкой судьбе арестанта. Справа от него расположился Валя. С приходом новеньких музыка на мгновенье стихла. Ребята обменялись рукопожатиями, Малике кивнули как старой знакомой, и веселье пошло своим чередом.

Несколько раз Кирилла пытались склонить к пиву, но он отказывался от алкоголя, каждый раз терпеливо напоминая, что не пьёт. Малика ждала картошку, закопанную в угли у кромки кострища. Через час заметно похолодало, почти все накинули припасённые заранее кофты. Малика зябко поёжилась, Дима уловил это движение, взглядом указал на свою джинсовую куртку. Малика кивнула. Укутавшись, прижалась щекой к воротнику.

— Приятно пахнет, это твой одеколон?

Дима от этих простых слов едва не провалился под землю, потрясённый нечаянной радостью. Кирилл наклонился к Малике и проворчал прямо на ухо:

— Полегче, если не планируешь с ним ничего серьёзного, не давай надежду. Это жестоко. Дима — хороший мужик.

Малика нахмурилась, она привыкла к такому общению с Мышкиным и не задумывалась, что её слова подпитывают безответную любовь.

— Он бы порадовался, что ты его мужиком назвал, — ответила она вместо оправдания.

Наконец подоспела картошка. Выкатывали её из углей длинной палкой, ещё горячую хватали с земли и, перекидывая из руки в руку, дули, пытаясь остудить. Исходящий от плотной чёрной корочки аромат костра раззадоривал аппетит. Малика присвоила себе самую крупную картофелину с сильно подгоревшим боком, в ней было больше активированного угля, чем мякоти. Малика дула и катала горячий трофей по ладони. Убедившись, что не заработает ожог, принялась по кусочкам отламывать кожицу, наслаждаясь пропечённой сердцевиной. Расправившись с картошкой, ребята вернулись к пиву и покупным закускам, которые теперь казались не такими уж вкусными.

Когда пятая пустая бутылка из-под пива перекочевала за бревно, компания заметно оживилась. Николай отложил гитару и начальственно объявил:

— Играем в бутылочку.

Парни загоготали, а девушки с чаем в руках взволнованно заёрзали. Малика вытерла след от золы на щеке Кирилла и возмущённо заметила:

— Нам что, по пятнадцать лет и тут полно нецелованных, жаждущих обрести первый опыт?

Николай растерялся: обычно предложение «бутылочки» встречали с одобрением, компания явно созрела для подобных игрищ и находилась в нужной степени опьянения.

Валя остановил взгляд на Малике, смотрел какое-то время, не моргая, и наконец выдал новое предложение:

— Можно в другую игру — «Правда или действие».

Компания оживилась и потребовала разъяснения правил. Валя охотно объяснил, всё так же не отрывая взгляда от Малики.

— Начинаю, допустим, я. Спрашиваю кого-то из вас: правда или действие? Тот, кто выбирает правду, должен откровенно ответить на любой мой вопрос. Если выберет действие, то должен выполнить придуманное мной задание. И так по кругу.