Колючка и стихоплёт

Ребята уже оприходовали свою бутылку и потянулись за второй недопитой. Малика великодушно кивнула им и широко улыбнулась, внезапно почувствовав к Сеньке признательность и даже расширяющуюся с каждой секундой симпатию, а к Виталику затаённую обиду за приклеенный, благодаря его стараниям, ярлык «воровка».

Недовольный голос никак не вписывался в мирную идиллию, и казалось, прозвучал прямо в голове.

— Кирюха, ты с ума сошла!

Кирилл обошёл Малику и присел перед ней на корточки. За его спиной болтался рюкзак, кожа пахла рекой и по́том, видимо, он только пришёл с тренировки и ещё не переоделся.

— Привет, Эдька. Ты глюк?

Кирилл оглядел притихших парней.

— Зачем Колючку напоили?

Виталик ещё не настолько опьянел, чтобы не почувствовать угрозу в голосе Кирилла.

— Это она нас напоила.

Сенька икнул и прикрыл рот рукой.

— В честь дня рождения.

Кирилл приподнял Малику, позволяя опереться на себя.

— Не позорься, Кирюха. Пойдём домой.

Она возмущённо его оттолкнула.

— Отвали. Не порть мне праздник.

Кирилл и не подумал отступить, взяв Малику за плечи, грубо встряхнул.

— Как тебе в голову пришло распивать водку на пустыре в компании двух парней? Ты не забыла, что они старше, мало ли что им в голову взбредёт после пары рюмок? Алкоголь ещё никого умнее не делал.

Малика слабо дёрнулась.

— Каких рюмок? Мы стаканы вообще забыли.

— Ты поняла, о чём я, — Кирилл выровнял падающую Малику.

— Я прекрасно соображаю, язык шевелится, и могу идти, — она сделала шаг в сторону и неуверенно покачнулась. Удивилась собственной неустойчивости больше Кирилла и громко засмеялась. — Не-е, идти, кажется, не могу.

Кирилл обхватил Малику за талию и потащил по пустырю, заставляя переставлять ноги. Она старалась не висеть мёртвым грузом, но никак не могла подстроиться под быстрый шаг. Кирилл молча довёл её до подъезда, на несколько секунд приостановился, снова обнял и пронёсся вместе с ней по лестничным пролетам. К квартире, где ожидало профессорское возмездие, не повернул, направил к своей двери. Провёл шатающуюся Малику в свою спальню и захлопнул двери. В спину тут же прилетел вопрос из кухни:

— Кир, это ты? Есть будешь?

Усадив пьяную соседку на кровать, он выглянул в коридор.

— Мам, чуть позже. Я в гости Малику позвал.

Через несколько минут молчания послышался следующий вопрос:

— Спроси её, может, она тоже есть хочет. Или чаю. Я тут шарлотку испекла.

Как бы ни старалась Василиса Максимовна, голос выдал её изумление. Дружба сына с соседкой стала для неё неприятным сюрпризом. Пока отношения с Маликой носили абстрактный характер, проявляясь в репликах, где упоминалась хулиганистая одноклассница, она не слишком переживала. Но чем больше проходило времени, тем чаще Малика мелькала в рассказах Кирилла. И вот теперь она оказалась у них дома. Василиса Максимовна не подозревала, что это было уже третье посещение, Кирилл промолчал о первых двух. В глазах Василисы Максимовны произошло самое настоящее вторжение невоспитанной Колючки в их «обитель взаимоуважения и душевности». Малики она боялась, как неизвестной болезни, от которой ещё не придумали лекарство, но слухи доносили, что она может быть смертельно опасной.

Предупреждая желание мамы войти в спальню, чтобы лично поздороваться с соседкой, Кирилл сам пришёл на кухню.

— Чаю попьём. Малика любит крепкий, чёрный. Только лучше в моей комнате, — он понизил голос почти до шепота, — она стесняется.

Василиса Максимовна сервировала на подносе два куска шарлотки, чайник с чаем и вручила сыну.

— Если захотите есть, гуляш и пюре в холодильнике. Я побежала на маникюр.

Кирилл испытал такое облегчение от новости об уходе матери, что это отразилось на его лице. Василиса Максимовна заметила эту эмоцию и испугалась. Она уже год с трепетом ожидала, когда её сын начнёт приводить девушек в дом и закрываться с ними в комнате. Беседы о необходимости предохранения и о том, откуда берутся дети, в их семье начали проводиться одновременно с поступлением в первый класс. До сегодняшнего дня страхи оставались беспочвенными. Теперь Василису Максимовну сковал ужас, похожий по силе на тот, что она испытала в пятнадцать лет, когда узнала о беременности.

Кирилл усмехнулся и поспешил успокоить:

— Малика — мой лучший друг. Это я говорю, чтобы ты бурной фантазией инфаркт себе не заработала.

Взяв поднос, Кирилл кивнул маме и направился в свою спальню. Малика сидела, привалившись к стене, и листала взятую с полки книгу. Завидев Кирилла, она нахмурилась и попыталась принять оскорбленный вид, будто его обвинения в распутном пьянстве не имеют под собой ни малейшего основания. Старания выглядеть трезвой ещё больше убедили Кирилла в обратном. Он разлил чай по кружкам и, пока напиток остывал, ушёл в ванную, чтобы принять душ и переодеться.

Когда он вернулся, Малика уже опустошила чашки, ополовинила чайник и съела обе порции шарлотки.

— Вкуснятина. Я тоже хочу так научиться готовить.

— Попроси мою маму. Она тебя научит. Любит готовить и еще больше любит учить.