Колючка и стихоплёт

В выпивке Сенька точно смыслил больше неопытной Малики. Ребята поглядывали на него с уважением и одновременно с брезгливостью, признавая право напиваться по-взрослому, а вот бабушки награждали неприятными эпитетами: малолетний пьяница и потомственный выпивоха. Отец Сеньки частенько возлежал на крыльце подъезда, напевая матерные частушки, послушать которые сбегалась вся детвора.

Дождавшись Виталика с припрятанной в рюкзаке выпивкой и закуской, Малика скомандовала идти на пустырь. Сенька в предвкушении облизывал губы, а Виталик с опаской оглядывался на двор.

— Будем напиваться средь бела дня?

— Струсил, что ли? — надменно поинтересовалась Малика, зная, что этот довод действует безотказно почти на всех. На всех, кроме Эдьки. Он на слабо никогда не вёлся.

— Ничего не струсил, пойдём.

Оглянувшись на пятиэтажку, Малика увидела в окне Танечку, та провожала их троицу злобным взглядом. Последнее время Кузякина стала одаривать Виталика многозначительными взглядами, которых раньше удостаивался только Кирилл.

До пустыря добрались быстро, то резвым шагом, то короткими перебежками. Место для предстоящего пьянства выбрала Малика. У одной из обрушенных стен образовалось вполне уютное убежище. Здесь Малика часто играла с пойманными ящерицами и даже пару раз препарировала лягушку, пытаясь отыскать в её голове философский камень.

Пока Сенька любовно протирал запотевшие бутылки, Малика достала складной нож и нарезала колбасу крупными кусками. С хлебом тоже не церемонилась, порубила его, словно топором. Виталик заглянул в рюкзак и растеряно пробормотал:

— О стаканах мы не подумали.

Сенька откусил ломоть колбасы и, не до конца прожевав, озвучил выход:

— Можно из крышек, — он открыл первую бутылку и протянул подруге. — Или из горлышка.

Малика гадливо скривилась.

— Я буду пить из этой. Вы с Виталькой можете делить другую.

— Цельную всё равно не выпьешь, — уверенно заключил Сенька.

— Что не выпью, тебе достанется.

Сенька приподнял бутылку и по-взрослому провозгласил тост.

— За тебя, Малика. Здоровья тебе, учись хорошо и типа любви.

Виталик кивнул, соглашаясь с поздравлением, и накинулся на хлеб.

Прежде чем сделать глоток, Малика принюхалась: пахло как от отца Сеньки в первой стадии опьянения, чем-то совершенно не съедобным, предназначенным для очистки или дезинфекции. Сенька заметил её осторожность и решил научить правильному употреблению водки.

— Глотать нужно быстро, а то обжигает. Во рту не держи. Хоп — и всё.

Малика смерила его холодным взглядом и поднесла горлышко к губам. Сделав пять глотков, скривилась и передёрнулась. На вкус оказалось ещё хуже, чем засунутая в рот горящая спичка.

— Гадость какая.

Сенька подвинул к ней ломоть колбасы и дружески посоветовал:

— Закуси, лучше будет. В следующий раз сразу заедай, не так противно.

— Зачем вообще тогда пить, раз противно?

Малика недоумевала: в фильмах актёры пили с явным удовольствием, правда, водку редко, в основном плескали в бокал виски, вино или мартини. Местные алкаши и водку употребляли как нектар, дрожа от предвкушаемого удовольствия.

Виталик сделал глоток и нравоучительно заметил:

— Водку пьют ради эффекта опьянения. Сейчас почувствуешь — прикольно будет.

Следующего тоста Малика не ждала, поднеся ко рту бутылку, выпила, сколько смогла, пока желудок не скрутило спазмом. Организм включил механизмы самосохранения на полную мощность, отзываясь на каждый глоток тошнотой и болью.

Малика отставила в сторону опустевшую наполовину бутылку и вгрызлась в кусок хлеба. Поглядывая на друзей, принялась ждать «прикольного» эффекта.

Сенька одобряюще хмыкнул.

— Ну ты горазда бухать. За два раза полбутылки всадила.

Парни пили не торопясь. Виталик резко выдыхал перед каждой новой порцией, а Сенька жмурился от удовольствия и, перед тем как закусить, одобрительно покряхтывал, в этот момент поразительно напоминая своего отца.

— Хорошо пошла, как святая вода.

Сенька откинулся назад и блаженно прикрыл веки, Малика придвинулась к Виталику и решилась задать вопрос, давно мучивший её:

— Это ведь ты помог Танечке украсть драгоценности Петренко?

Виталик не растерялся, эмоции по этому событию давно уже отыграли, и совесть благополучно утихла. Но сказал всё равно шепотом, чтобы друг не услышал:

— А если я, что с того?

Малика прислушалась к своим чувствам: злости почти не было, досада и разочарование шевельнулись в уголке сознания и затихли.

— Влюбился, что ли?

— Допустим, — осторожно откликнулся Виталик, боясь едких насмешек со стороны язвительной Колючки.

— Что это за любовь такая, что толкает тебя на гадкие поступки и предательство друзей? — глубокомысленно заметила Малика, ощущая непривычную тягу к рассуждениям о вечных ценностях.

Она доела кусок хлеба и перевела взгляд на пустырь. Опьянение подкралось незаметно, поначалу отяжелела голова, а потом предали глаза. Пока взгляд фокусировался на одном предмете, картинка воспринималась довольно чётко, но стоило чуть сдвинуть голову, и изображение размазывалось, не поспевая за движением.