Колючка в сердце (СИ)

— Твой Лерик — шлюха из борделя! — почти выкрикнул он, разъяряясь. — Его ебали все, кому не лень!

— И что? — возразил я в недоумении. — Это когда было, вообще-то!

Лера за спиной издал странный, захлёбывающийся стон, я обернулся — и ухнул в бьющее из его расширенных глаз страдание. Рванулся, обвил, словно плющ, сжал, заполошенно шепнул:

— Что?!

— Ничего, — резко ответил блонди, отстранил меня и, не мигая, в упор уставился на Игоря, — слушай сюда, балованное дитё богатых родителей, — приказал тоном, не терпящим возражений, обнимая меня за талию одной рукой, — и мотай на ус, которого у тебя пока не выросло, — русый отшатнулся, испуганный напором, а Лера даже не запнулся, шпарил без пауз, его вовсю несло. — Я — круглый сирота и — о, да, бордельная шлюха. Только моего согласия быть шлюхой, увы, никто не спрашивал, просто директор детдома так решил, продал с ребятами знакомому сутенеру, когда нам всем по шестнадцать лет исполнилось. Приехали мужики в кожанках на микроавтобусе, с пистолетами в кобурах, осмотрели нас, пацанов и девчонок, выпускной класс, выбрали из стада мяско поприглядней, угостили тоником, дали по сигарете с сюрпризом, улетевших-одурманенных спокойненько загрузили в транспорт и увезли на хуй. Потом была дрессировка, жуткая, беспощадная, не все наши выдержали, две девочки и мой лучший друг после покончили с собой, один пацан сошел с ума, и ему без заморочек свернули шею, превратили в кучку падали у нас на глазах — показательное выступление, в воспитательных целях. Я смотрел… и… сломался в той комнате, над свежим теплым трупом. Подчинился. Чтобы просто не сдохнуть, парадокс…

Лера захлебнулся и замолчал. Он весь трясся, будто в ломке, зубы клацали, по вискам струйками тек пот. И — ужас, бескрайний, грозящий потопить лавиной ужас прошлого кошмара, исказивший красивое обожаемое мною до остановки дыхания лицо… Ужас неоднократной смерти.

Я почти закричал, вцепился клещом и потянул любимого прочь в полумрак холла, давящийся рыданиями, потрясенный, побледневший до зелени. Близкий к истерике блонди было поддался, шагнул следом и воспротивился, дернулся обратно на кухню, волоча меня, легкотелого, следом, надвинулся на втягивающего голову в плечи Игоря разъяренным ягуаром и закончил, вбивая каждое слово, будто гвоздь молотком в доску, жарко, твердо:

— Я был постельной покорной немой куклой, мальчик, почти два года. Меня имел любой, кто платил, как хотел, куда хотел, грязно, грубо, оставляя синяки и разрывы. Я научился профессионально отсасывать и работать жопой, не рефлексируя, многократно заштопанный, и подсел на герыч, чтобы сохранить последние крохи рассудка в этой мясорубке клиентов, заморозил чувства под коркой наркотической эйфории. Позже я стал Диминой шлюхой, персональной, и не уставал благодарить милосердную судьбу и выкупившего меня мужчину, ведь отдаваться одному монстру гораздо проще, чем многим. А потом… Потом Дима привез из психушки Сережку. Потерянного, невменяемого, пугающегося любого звука, сунул мне и велел — следи. Ёжик льнул к груди комочком, чистый, изуродованный шрамами изнутри и снаружи, совсем еще котёнок, беспомощный и такой временами нежданно потрясающе отважный, гораздо смелее меня; его совершенно не волновало, кто я, он просто — доверял и боролся…. И все, Игорюша. Мир перевернулся, я очнулся и влюбился, и отдал малышу то, что осталось от истрепанной в клочья души, до последней капли…

Лерка плакал, не вытирая слёз, и я плакал вместе с ним, понявший и принявший каждой клеточкой, каждым нервом — мой. Моя судьба, пусть не навсегда, но — очень надолго. Я влюбился до конца и бесповоротно, и мне было что сказать своему парню в одобрение и поддержку. Наедине, вдали от посторонних. Игоря это не касается.

— Уходи, — взмолился к позабывшему дышать русому одними губами, — завтра свидимся. Прости…

Славин-младший вздрогнул, подорвался — показалось, или щеки в мокрых дорожках — коротко кивнул, плечом сдвинул меня и блонди в сторону и испарился, словно не сидел тут только что.

Его недопитый чай выстывал в покинутой чашке. Тоже потом. На данный момент важно совсем другое.

— Лера, — сказал я, отлепляясь от любимого и беря его за руки, — нам надо поговорить. Прямо немедленно.

Я знал, что собрался донести до своей половинки. Знал совершенно точно. Ради Леры. Во имя его жизни.

Потому что в локтевом сгибе самого дорогого мне существа еще с вечера заприметил пару точек от инъекций. Валерка вернулся к героину, не таясь, ведь Дима лежал в больнице — и я должен был остановить любимого. Не важно, какой ценой.

И — остановлю. Я решил, ёж, колючий мелкий зверек.

Нет во всем мире твари отважней ежа, блядь.

Вперед, к победе. Пожелайте мне удачи, к черту.

====== Глава 34. Сергей. 8 января 2013г. По велению Божьему, одному ему вЕдомыми путями – с тобой, любимый, во имя тебя ======

Лера не стал высвобождаться, смотрел подавленно, чуть косо, продолжал плакать лишь глазами, роняя с ресниц крупные капли слез.