Колючка в сердце (СИ)

Я вынырнул из Вадькиного подъезда, поежился — бррр, холодно — пощурился на темнеющее серыми тучами небо и нахмурился — шел дождь. Вот ведь бестолочь — и чего зонтик не взял, спрашивается, вымокну ж…

А потом увидел стоящего прямо посреди тротуара Лерку — тоже, впрочем, без зонтика — блонди ждал, вскинув голову, засунув руки глубоко в карманы джинсовки, бледный, с поджатыми в ниточку губами — и смотрел на меня. Взгляд у красавчика был совершенно бешеный.

— Привет, — мяукнул парень, нервно дергая кадыком, — какая встреча, Ёжинька! — и, придвигаясь на шаг, — а что ты тут делаешь, радость моя?

Я задохнулся, открыл рот и закрыл: Леркины зрачки… Они… они были огромные! Ох, нет… Неужели…

А Валера уже тряс за плечи, одним коротким прыжком преодолев разделявшее нас расстояние, рычал, нависая сверху, едва ли вменяемый, разъяренный, сверкая амфетаминными очами и бледнея совсем до синевы:

— Я тебя спрашиваю, мелкая ты шалава! — трусь-трусь-трусь. — Какого хуя ты здесь?! А?! Отвечай, когда тебя спрашивают!!!

Я клацал зубами и молчал, испуганный, впавший в потрясенный ступор. Едва родившийся крик замер в сведенном спазмом горле, сердце колотилось часто-часто.

— Не смей шататься к Вадьке! — почти выл блонди, продолжая мотать моё безвольное тело за отвороты незастегнутой куртки. — Не смей! — и без перерыва, — что он тебе дал?! Ты уже принял?! Попрятал?! Где они?! Где?! Где, я тебя спрашиваю! Вытаскивай!!!

И до меня толчком дошло — Лерка не ревнует, он думает, более того, абсолютно уверен, что я приехал к Вадику за колёсами. Ооо, блядь. Приплыли. Получается, русый снабжает Валерочку экстази? Сюрприз. А почему тогда мне не предлагал, даже не заикнулся?

Ситуация требовала немедленного прояснения. Истерить и пугаться расхотелось напрочь, в груди медленно, но неудержимо начал подниматься гнев, а еще — затопило страхом за любимого светловолосого идиота, с упорством одержимого цепляющегося за мою куртку: Лерка опять вернулся к наркоте, мой Лерочка, моё блондинистое ненаглядное чудо, по самые кончики ушей ужрат химической дрянью! Не-е-е-ет!

Очнувшись, я рванулся и скинул руки поехавшего крышей парня, коротко, но сильно ударил его в грудь, оттолкнул прочь — и мы замерли в метре друг от друга, тяжело, с присвистом, дыша. Лера было рванул ко мне обратно, попытался схватить, но я вывернулся и отскочил, выставил вперед раскрытые ладони, закрылся ими, навроде щита.

— Стой! Угомонись! — ого, а я тоже, однако, рычать умею, да еще как грозно-то! — Ничего мне Вадя не давал! Мы просто трахались!

Разумеется, Валера не поверил. Не в том он находился состоянии, не воспринимал, не анализировал — действовал на чистых инстинктах, одержимый идеей; налетел, врезал кулаком по лицу, разбивая нос, подцепил, уже падающего, за шкирку, приложил коленом в живот и уронил было на асфальт в лужу, но я не упал — невесть откуда вынырнувший Вадик не позволил, подхватил подмышку, одновременно резким хуком справа сбивая развоевавшегося блонди с ног.

Лерка споткнулся об оградку, кувырнулся с тротуара на мокрый газон, повозился, пытаясь сообразить, как оказался лежащим, сел… Сосредоточил разбегающийся взгляд на нас с русым. Потрогал кончиками пальцев набухающую кровью ссадину на скуле. Недоумевающе подвигал бровями…

И возмутился в голос:

— Эй! Ты чего, охуел драться?! Топай мимо, я сам разберусь!

Похоже, не признал Ваденьку с унаркошенных глаз, бедняжка…

Из моего расквашенного носа на рукав Вадькиного полупальто часто падали, пачкая светлую замшу, алые крупные капли, желудок сворачивало рвотными спазмами. Я застонал, пытаясь высвободиться, зашатался, оседая кулём — коленки не держали. Вадя мрачно зыркнул на ярящегося перемазанного раскисшей от дождя землей Лерку, сплюнул в его сторону — презрительно, почти с ненавистью — шикнул, когда парниша приподнялся: уууу, наркошонок, укокошу — сгреб меня в охапку и поволок обратно в подъезд.

А из припарковавшегося неподалёку от дома, перед закрывающим проезд во двор бело-красным шлагбаумом, невзрачного серого форда к нам наперерез бежали люди — два крепких плечистых — и, о, попаданец — таких до ужаса знакомых мужика…

— Стой! — орали они. — Стой, сволочь!

Я смотрел на приближающихся Славина и его подчиненного, охранника Кольку — и мечтал прямо сейчас, немедленно и бесследно, испариться.

Отгулялись мы с тобой, Валер.

Запалены с поличным на месте преступления.

Дальше — только подвал, цепь вокруг шеи, порка и голодный паёк. Или улица — в чем одетые, бомжевать и осваивать панель. И никто нам, безмозглинам, не поможет, не заступится. Заслужили, оба.

А может, вообще ножки в тазики с цементом — и в Неву, чтоб не позорили хозяина…

Мамочка, не на-а-а-а-до-о-о-о… Я нечаянно, правда, оно само так получилось… Отвезите меня домой, пожалуйста, больше не буду, честное-причестное, к воротам из хаты даже не сунусь…