Колизей. «Идущие на смерть»

Со времен божественного Гая Юлия азартная игра «Поменяй принцепса» превратилась у римлян в любимую забаву, которой увлечены все: сенаторы, магистраты, преторианцы, легионеры, даже евнухи и наложницы. Преждевременная кончина Юлия Цезаря послужила началом вереницы смертей императоров, из которых только двое – Август и Веспасиан – скончались в положенное богами время. Остальные восемь – с чужой помощью, причем обычно при прямом или косвенном участии его неугомонных преторианцев. Ладно бы эти игрища ограничивались дворцом, но в их водоворот оказалось вовлечено множество ни в чем не повинных граждан, закончивших свой жизненный путь на Гемониях или у подножия Тарпейской скалы. Хорошо, хоть Веспасиан, придя к власти, навел порядок среди своих не в меру расшалившихся сограждан.

И вот теперь он отвечает за жизнь Тита и, следовательно, должен с головой окунуться в вонючее болото неудовлетворенных амбиций и мелких самолюбий.

Север брезгливо передернул плечами. Ему, профессиональному военному, приходится выслушивать негодяев, которых в противном случае не пустил бы на порог, и арестовывать знакомых, с кем еще вчера болтал на веселом пиру. Марс Мститель, за что ему это все? Он солдат, а не дознаватель!

– Марк!

Верный телохранитель появился так быстро, словно прятался за выступом стены. Вытянувшись перед префектом, дюжий преторианец замер, ожидая приказаний.

– Я еду во дворец. Передай дежурному центуриону, чтобы тот усилил охрану императора и послал ребят посообразительнее присмотреть за домами Геты и Лонгина, но так, чтобы их никто не заметил.

Не говоря ни слова, Марк склонил коротко стриженную голову в знак того, что понял приказ, и исчез так же тихо, как появился. А Север, перекусив на ходу горсточкой фиников и стаканом холодной воды, выскочил во двор, где его уже ждал оседланный Виндекс, которого держал под уздцы тот самый гладиатор, которого он спас в Путеолах.

Север сам не понимал, зачем тогда полез в клетку. Наверно, на то была воля богов. Вот только б знать, добрая или злая. При виде нового охранника у него перед глазами всегда вставала картинка: нежно прижавшаяся к широкой груди гладиатора беззащитная девичья фигурка со шлемом из рыжих волос на высоко поднятой голове. По-хорошему, ему надо было не спасать чужого раба, а спокойно дождаться, пока медведь выпустит ему кишки. А вот надо же что начудил…

Вообще он тогда наделал много всего такого, чему сам удивлялся. Зачем-то послал отцовского лекаря к погрызенному зверем полутрупу, а, узнав, что дела совсем плохи, позволил переселить парня к себе на виллу. Сначала одного, а потом как-то так получилось, что вся гладиаторская свора перебралась к ним в полном составе, и (еще одна глупость!) он зачем-то нанял нищую труппу телохранителями к отцу. Претор только удивленно посмотрел на сына и безропотно согласился, хотя всю жизнь утверждал, что не нуждается в охране.

А когда Камилл посоветовал назначить Ферокса личным телохранителем, сразу принял предложение, хотя сей факт вызвал недовольство среди его солдат – мол, доверяет презренным гладиаторам больше, чем императорским гвардейцам. Самое печальное, что парни были правы: зная роль преторианцев во всех дворцовых заговорах, поворачиваться к ним спиной стал бы только самоубийца.

Странный тип этот британец, с которым за прошедший месяц они не перекинулись и десятком слов. Север ни разу не помянул ни Ахиллу, ни Путеолы, ограничиваясь констатацией факта: едем туда-то, буду тогда-то. А бывший гладиатор вообще ничего не говорил, кроме того случая, когда подвел к префекту гнедого Виндекса и безапелляционно заявил, что хозяин с сегодняшнего дня будет ездить на нем. Конь действительно оказался идеально выезженным, послушным даже не движениям, а мыслям всадника. Не очень крупный, но крепкий и неутомимый, с тонкими ногами и ясными умными глазами, он словно родился для длинных переходов и быстрых атак, и Северу не стоило труда оценить, какой подарок преподнесла ему Фортуна. Правда, сначала они немного повздорили, и жеребенок попытался выкинуть Севера из седла, но, в конце концов, седок и конь поладили и даже подружились.

Недоверчивый по натуре, Север долго присматривался к новому телохранителю, но тот всегда был предельно вежлив, схватывая указания на лету. В какое бы время дня или ночи хозяину надо было выехать по делам, Виндекс всегда оказывался вычищенным, накормленным и оседланным, а Ферокс одинаково невозмутимо ждал выхода господина из палатинского дворца или лупанария, таверны или термы. И что-то подсказывало префекту, что бывший гладиатор без колебаний заслонит его собой от любого количества нападавших, будь это хоть вся чернь Рима…