Коллекционеры и меценаты в России

Его заслуги перед потомками измеряются не только этим. Велики они и в области национальной культуры. Он оказал неоценимую поддержку Московскому Художественному театру, всемерно и бескорыстно помогал величайшему начинанию в самый тяжелый период его становления и развития. Откровенно говоря, трудно представить судьбу театра без Саввы Тимофеевича Морозова. Много лестных слов относится к этому человеку и щедрому меценату в воспоминаниях организаторов и руководителей Художественного театра К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, а К. С. Станиславский счел своим долгом даже почтить память этого друга театра на торжественном заседании, посвященном тридцатилетию МХАТа в октябре 1928 г. в присутствии членов советского правительства^{249}.

Как сформировался этот удивительный человек? Какие причины сделали его столь непримиримым и к самодержавию, и к собственной социальной среде? Тут, как и во всех других случаях, когда речь заходит о неординарных личностях, однозначных ответов быть не может. Здесь необходимо учитывать не только природный ум, интеллект, но и совокупность нравственных черт. К сожалению, проследить развитие их практически нельзя, так как достоверных свидетельств сохранилось очень мало. Это относится в первую очередь к годам детства и юности, что является вообще типичным для биографий всех предпринимателей. Однако немногочисленны документальные данные и о последующем периоде, в значительной степени в силу того, что до нас не дошел личный архив С. Т. Морозова. В распоряжении исследователей находятся в первую очередь источники мемуарного характера, большинство которых возникло через десятилетия после смерти Саввы Тимофеевича. Однако общий «контур жизни» этого, по словам Л. Б. Красина, «интереснейшего человека»^{250} они очертить позволяют. Имеются и некоторые другие материалы.

Вернемся к семье Саввы Тимофеевича. Его отец в 1848 г. женился на дочери богатого московского купца, фабриканта и домовладельца Ф. И. Симонова — Марии Федоровне^{251}. Предки этой фамилии происходили из казанских татар, принявших православие (отсюда, очевидно, и тот «отпечаток Азии» в облике детей этой ветви морозовского рода). С 1849 г. в семье пошли дети, и первой родилась дочь Анна. Савва был седьмым ребенком, а через полтора года после него родился Сергей. К этому времени Морозовы имели уже собственный особняк в Москве, в Большом Трехсвятительском переулке, перекупленный у известного откупщика В. А. Кокорева, где прошли детские и юношеские годы Саввы. (Здание сохранилось. Современный адрес — Большой вузовский переулок, 1. Примечательно оно и тем, что здесь в июле 1918 г. был штаб левоэсеровского мятежа.) Двухэтажный дом с мезонином насчитывал двадцать комнат; имелась своя молельня и зимняя оранжерея. Дом был окружен довольно обширным садом, где были беседки и цветники.

Рядом же, через переулок, размещалось весьма мрачное трехэтажное здание правления Никольской мануфактуры. Очевидец так описывал этот «оплот» крупного капитала: «Церковная тишина в комнатах, по которым я проходил, давала понять о том, что здесь знают, что такое дисциплина. Никто не курил. Паркетный пол блестел, как лакированный. Широкие зеркальные окна закрыты снизу зелеными занавесками, чтобы служащие не глазели на улицу. За дубовым барьером — шведские столы, как в заграничных банках. Странно только, что за такими столами сидело много людей с допетровскими бородами, одетых в поддевки и кафтаны. Тут я вспомнил, что фирма Морозовых старообрядческая…»^{252}Уместно добавить, что в описываемый период (речь идет о начале XX в.) деление компаний по конфессиональному (вероисповедному) признаку вряд ли уместно. Любое крупное предприятие действовало в соответствии с универсальными законами капиталистического производства и распределения. Другое дело, что хозяева Никольской мануфактуры придерживались определенных религиозно-мировоззренческих принципов, в соответствии с которыми подбирался персонал и устанавливался внутренний распорядок. Получалось своеобразное смешение «французского с нижегородским», что не могло не бросаться в глаза.