Коллекционеры и меценаты в России

Для такой деятельной натуры, как Савва Тимофеевич, это было непереносимо и воспринималось им как крах всей жизни. Положение усугублялось личным одиночеством, отсутствием взаимопонимания с женой. Он начинает избегать людей, много времени проводит в полном уединении, не желая никого видеть. Изоляции способствовала и Зинаида Григорьевна, бдительно следившая за тем, чтобы к нему никто не приходил, и изымавшая всю поступавшую на его имя корреспонденцию.

По Москве поползли слухи о сумасшествии известного предпринимателя. Очевидно, появление их не обошлось без участия власть имущих и кое-кого из родственников, которым была удобна именно такая версия, объясняющая неожиданный отход его от общественной деятельности. Сохранилось коротенькое деловое письмо, датированное 26 марта, т. е. как раз периодом полного уединения, и адресованное в Петербург инженеру А. Н. Тихонову, который работал у Саввы Тимофеевича. Обращаясь к нему, С. Т. Морозов писал: «Я решил прекратить разведки (речь идет о геологических изысканиях на Урале. — А. Б.) ввиду соображений, которые сообщу Вам впоследствии. Когда будете проезжать Москву, заезжайте ко мне. Мне хотелось бы пристроить Вас куда-нибудь на место»^{313}. Нет нужды доказывать, что письмо написано вполне здравомыслящим человеком, ощущающим нравственную ответственность за судьбу тех, кто был с ним связан.

И тем не менее, по настоянию жены и матери созывается медицинский консилиум в составе известного невропатолога Г. И. Россолимо и врачей Ф. А. Гриневского и Н. Н. Селивановского, констатировавший 15 апреля 1905 г., что у мануфактур-советника С. Т. Морозова «тяжелое общее нервное расстройство, выражавшееся то в чрезмерном возбуждении, беспокойстве, бессоннице, то в подавленном состоянии, приступах тоски и прочее», и рекомендовавший направить его для лечения за границу^{314}. Через несколько дней в сопровождении жены и Н. Н. Селивановского С. Т. Морозов выехал сначала в Берлин, а затем на юг Франции, в город Канн. Здесь, на берегу Средиземного моря, в шикарном номере фешенебельного «Ройяль-Отеля» 13(26) мая 1905 г. он выстрелом из пистолета покончил с собой.

Многие обстоятельства этого рокового шага до сих пор неясны. Власти считали, что виновниками его гибели были революционеры, которых поддерживал Савва Тимофеевич и которые якобы начали его шантажировать, требовать новых денег и под давлением этих угроз и произошло самоубийство. Такую версию изложил в донесении в Департамент полиции московский градоначальник. Подобное объяснение получило распространение и встречается в мемуарах С. Ю. Витте. «Он попался в Москве, — писал бывший премьер, — чтобы не делать скандала, полицейская власть предложила ему выехать за границу. Там он окончательно попал в сети революционеров и кончил самоубийством»^{315}. Его внук, основательно изучивший многие перипетии судьбы деда, задает в своей книге вполне уместный вопрос: зачем вообще революционерам надо было угрожать Морозову?^{316} В подтверждение таких заявлений никогда не приводилось никаких доказательств.

Истинные причины трагического решения этого сравнительно молодого человека, отца четверых детей, были иные, лежали значительно глубже и их верно уловили хорошо знавшие С. Т. Морозова люди. «Но когда я получил телеграмму о его смерти, — писал А. М. Горький, — и пережил час острой боли, я невольно подумал, что из угла, в который условия затискали этого человека, был только один выход — в смерть. Он был недостаточно силен для того, чтобы уйти в дело революции, но он шел путем, опасным для людей его семьи и круга»^{317}. В свою очередь, В. И. Немирович-Данченко заметил: «Купец не смеет увлекаться. Он должен быть верен своей стихии выдержки и расчета. Измена неминуемо поведет к трагическому конфликту»^{318}.