Коллонтай

— Уж очень вы, Владимир Ильич, свирепо относитесь к меньшевикам.

Всё-таки и большевики, и меньшевики принадлежали к одной и той же партии — социал-демократической, разделяли базовые ценности и идеи. До 1917 года революционеры легко переходили из одного крыла в другое. Разногласия касались тактики и методов. Меньшевики, скажем, были противниками терактов и ограблений банков, как тогда говорили, — эксов, которыми занимались большевики.

Ленин, усевшись на велосипед, посоветовал:

— Если схватили меньшевика за горло, так душите.

— А дальше что?

— Прислушайтесь: если дышит, душите, пока не перестанет дышать.

И укатил на велосипеде.

На XI съезде партии избранный членом политбюро председатель профсоюзов Михаил Павлович Томский ернически сказал:

— Большевиков за границей упрекают, что мы установили однопартийный режим. Это неверно. У нас много партий. Но в отличие от заграницы у нас одна партия у власти, остальные в тюрьме.

Тогда еще Томский принадлежал к вождям партии и не думал, что высокое положение не вечно. В апреле 1927 года на пленуме ЦК Михаил Павлович с удовольствием вспоминал:

— Как с Троцким боролись? Троцкого оставляли в руководстве, а троцкинят снимали везде и всюду.

В какой-то момент Троцкий сказал Томскому:

— Помяните мое слово, вы на очереди.

Лев Давидович оказался прав. Разделавшись с мнимыми «троцкистами», Сталин занялся «правым уклоном», который сам же и придумал. В реальности это было устранение конкурентов и соперников, а потом уже и тех, кто имел собственное мнение и не считал нужным его скрывать. Томского вывели из политбюро, убрали с поста председателя ВЦСПС. Он был причислен к «правой оппозиции» вместе с бывшим главой правительства Алексеем Ивановичем Рыковым и партийным идеологом Николаем Ивановичем Бухариным. Рыков и Бухарин были расстреляны, а Томский в августе 1936-го покончил с собой, чтобы избежать ареста и расправы…

Александра Михайловна Коллонтай одна из первых осознала, как меняется политическая атмосфера. То, что еще недавно считалось товарищеской дискуссией, спором единомышленников о методах, теперь воспринималось как антипартийная и антигосударственная деятельность. И столь же легко, как с Павлом Дыбенко, Александра Коллонтай рассталась и со своими недавними соратниками по борьбе за общие идеалы…

Ее интимный друг Александр Гаврилович Шляпников, лидер распущенной X съездом «Рабочей оппозиции», никак не желал понять, что наступили новые и жестокие времена. Человек прямой и простодушный, он сожалел об утрате пролетарской чистоты.

Весной 1923 года его радикально настроенные единомышленники, которых партийные кары не напугали, образовали «Рабочую группу РКП» и Временное организационное центральное бюро. Участники группы требовали соблюдать принципы рабочей демократии, избавить партию от непосредственного управления хозяйством и устранить оторвавшуюся от народа партийную верхушку. Они выдвинули лозунг «Освобождение рабочих должно быть делом рук самих рабочих».

Аббревиатуру «нэп» оппозиционеры расшифровывали как «новую эксплуатацию пролетариата». Хотя в реальности нэп позволил восстановить промышленность и дал людям работу. И у крестьянина появилась материальная заинтересованность в напряженном труде. Конечно, частное владение землей запрещалось, но можно было брать ее в аренду. Разрешили нанимать работников себе в помощь, и это позволило быстро поднять эффективность сельского хозяйства. Историки обращают внимание на то, как много в деревне появилось середняков, сегодня их назвали бы средним классом — опорой общества. В 1924 году более 60 процентов хозяйств считались середняцкими (см.: Россия нэповская. М., 2002).

В июне 1924 года Григорий Зиновьев провозгласил лозунг «Лицом к деревне!». Это означало перемену в отношении к крестьянину, которого прежде грабили и гнобили. В середине апреля 1925 года Николай Бухарин призвал: «Обогащайтесь!» Но экономическое развитие деревни рассматривалось партийным аппаратом как фактор, ведущий к буржуазной реставрации. Предприимчивость фактически приравнивалась к преступлению. Нэп в определенном смысле погубил идеологию. Коммунисты не выдержали искушения и спешили обогатиться сами.

В манифесте «Рабочей группы РКП» с гневом и возмущением говорилось о «перерождении» правящей верхушки: «Члены правления какого-нибудь треста получают ставку в 200 рублей золотом, имея при этом бесплатную машину, дешевую хорошую квартиру, имея тысячи возможностей приобрести предметы потребления дешевле рабочего, а рабочий (тоже коммунист) получает сверх госснабжения 4–5 рублей в месяц, да и из этого же платит за квартиру и свет. Разница получается значительная».