Колодец детских невзгод. От стресса к хроническим болезням

Благодаря поддержке начальника Кэролайн все-таки убедилась, что провести занятие по йоге между встречами проще, чем она думала. Где-то между позой дерева и позой «собака мордой вниз» она почувствовала, как напряжение медленно покидает ее тело. Постепенно она стала все реже просыпаться среди ночи. Однако вскоре это «время для себя» стало проблемой для Ника. Разгорелась масштабная ссора по поводу ее эгоистичности. Ему было плевать, что она изо всех сил трудилась, обеспечивая семью; он считал, что ей нужно было проводить меньше времени на работе и уделять больше внимания Карлу и ему – и уж определенно, определенно не бросать семью, просто чтобы красивее выглядеть. Тогда же он стал публиковать свои мысли о ней в интернете.

Кэролайн чувствовала себя словно муха, застрявшая в смоле. Что бы она ни делала, поведение Ника было не изменить. Она знала, что его ярость очень вредна для Карла; однако утешала себя, что, в конце концов, он никогда не бил сына – и ее саму, если на то пошло. Она делала все возможное, чтобы Карл никогда не оставался с Ником наедине. Развод предполагал бы совместную опеку, и мысль о том, что она не сможет быть с сыном, когда тот будет проводить время с отцом, вгоняла ее в панику. А вдруг Ник напьется и сядет за руль с ребенком в машине? А если сорвется и накричит на него? Как бы она ни была несчастна, сейчас речь шла не о ней. Кэролайн должна была заботиться о сыне, поэтому готова была пережить любые лишения. Итак, ничего не менялось. И, возможно, не изменилось бы, если бы не невообразимая смелость ее семилетнего сына.

Однажды во время очередной ссоры Карл не стал, как обычно, уходить в спальню, а остался стоять в дверном проеме и смотрел на то, как отец унижает мать. Когда все закончилось и Ник ушел, Карл подошел к Кэролайн, обхватил руками ее лицо и сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Мам, нам нужно уйти.

* * *

Два года спустя Кэролайн сидела в темной комнате с шестью другими женщинами и смотрела видео. Все эти женщины не были ей знакомы, но они тоже были матерями, которые оформили судебный запрет и которые, как и она, с удивлением смотрели на отражение самих себя в низкобюджетном видео, выпущенном по заказу суда. Фильм был не о них, а об их детях. На видео пара ссорилась в спальне, а маленькая девочка пустым взглядом смотрела в телевизор. Мальчик не реагировал на вопросы, которые ему задавали в школе. Другой мальчик набрасывался на сестру и бил ее так, как папа бил маму. Кэролайн помнит, что видео должно было объяснить людям и без того понятную истину: наблюдение за физическим насилием вредит детям. Но говорилось там и о другом, и это заставило ее ерзать на кончике стула: о вербальном и эмоциональном насилии.

Оказалось, что оно влияет на детей так же плохо. А может, даже хуже.

Дети на видео демонстрировали те же симптомы, что и Карл. И когда наконец показали малыша, который заплакал, стоило родителям начать ссориться, она вспомнила вой Карла на детском стульчике, когда ему было всего полгода.

И сама зарыдала.

* * *

Спустя годы, сидя в моей гостиной, она уже не плакала, но все равно была поражена.

– Я прожила так пятнадцать лет, – произнесла она, качая головой. – И думала, что это нормально. Я винила себя. Я все эти годы думала, что со мной что-то не так. Жаль, что никто не показал мне такое видео, пока я училась в школе.

Когда Кэролайн завершила свой рассказ, на окружавших ее лицах читались сочувствие, солидарность и удивление. Хотя многие из собравшихся на этом ужине женщин уже много лет знали Кэролайн, никто из них ни разу не слышал эту историю раньше.

Оказалось, она и предположить не могла, что подвергалась эмоциональному насилию, до тех пор, пока эти слова не произнес ее адвокат. Крики, запугивание и контролирующее поведение – вот чем они, оказывается, были.

– А как Карл поживает сейчас? – поинтересовалась Кэтлин.

– Намного лучше, – ответила Кэролайн.

Она рассказала, что перемены стали заметны вскоре после переезда. Сын не так быстро расстраивался и в целом вел себя спокойнее. Она снова отвела его к психологу, и они оба ходили на сеансы психотерапии, вместе и раздельно. Однако, как ни странно, больше всего на Карла повлияли изменения, на которые его мать пошла для себя. Кэролайн стала проводить больше времени с сыном и наедине с самой собой. Она вспомнила о своей любви к живописи и балету. Оказалось, она способна быть неторопливой и открытой. Она чувствовала себя спокойнее и мягче. И Карл будто бы насыщался энергией матери. Они вместе пошли в секцию скалолазания и стали заниматься йогой в гостиной их новой квартиры. В конце концов они приняли решение больше не принимать лекарства от СДВГ.