Колодец и бабочка

– Вам не нравится моя характеристика? – удивился Макар. – Но Любовь Андреевна, уж вы-то должны отдавать себе отчет в том, что вы собой представляете. Вы мечтали стать писательницей. Вам хотелось славы, известности, денег… Но больше всего – авторитета. И вы предприняли колоссальные усилия, чтобы вылепить из себя образ творческой женщины. Абсолютно все – каждая деталь, каждое ваше слово – работает на эту роль. В этой комнате не найдется ни одного предмета, который не кричал бы о вас во весь голос: «Здесь создает свои произведения знаменитая писательница!» Когда я назвал вас бездарной, я был не совсем прав. У вас талант к мимикрии. Настоящих писателей вы никогда не видели, но вы хорошо представляли, как они должны выглядеть. Элегантная одежда с претензией на богемный шик. Слегка покровительственная манера разговора. Правильная биография – и тут вас, конечно, спас Эверест. Вы собирались покорить другую вершину. Эверест для вас был только площадкой, с которой вы оттолкнулись и прыгнули вверх… А кроме Эвереста у вас имелась Наталья Горбенко. Человек с миллионом историй в загашнике.

Макар по-птичьи наклонил голову, будто к чему-то прислушался.

– Странное дело, – негромко проговорил он. – Тихая маленькая Наташа Горбенко, такая безобидная, такая невзрачная по сравнению с вами… Нисколько не похожая на писательницу, верно? Я должен был сразу догадаться: при первой встрече она принялась рассказывать нам о своей знакомой старухе, и это сразу задевало, хотелось узнать, что случилось дальше… Вы с ней дружили. На вас эти истории сыпались, как подарки из мешка. В какой-то момент вы поняли, что их можно использовать как сюжеты. Они цепляли. Каждый мог легко поставить себя на место кого-то из персонажей. Непритязательное чтиво? Пусть. Бульварное? Плевать. Вы не собирались создавать серьезный роман – во всяком случае, пока. Вам требовалось набрать популярность. И здесь все сложилось. Ваш продуманный образ, истории Горбенко, миф о том, как вы пожертвовали всем ради мечты – подняться на вершину Эвереста… Журналисты обожают такие сказки, их всегда можно эффектно подать. Издательство купило для вас участие в двух-трех передачах, и вы отлично себя проявили. У вас подходящие для ящика черты. Вы красиво и гладко говорите. Таким участникам всегда рады в десятках бессмысленных шоу, и вы принялись скакать с канала на канал, работая лицом и с серьезным видом изрекая благоглупости. Телевидение любит свежую кровь, вы им понравились. Все это не имело никакого отношения к книгам, но тиражи полезли вверх. Произведения человека, которого знают зрители, всегда будут покупать охотнее, чем никому не известную учительницу русского и литературы.

– Никто не приобретал бы мои книги, если бы я была бездарностью, – процедила Яровая.

– Вы учительница русского и литературы, – засмеялся Макар. – У вас бойкий гладкий слог. Таланта нет и в помине. Я читал вашу книгу про Эверест. Она для вас разоблачительна, и вы очень рисковали, когда решились ее издать. «Белоснежная вершина вздымалась передо мной, над ней распростерлись незыблемо голубые небеса. Разноцветные палатки – словно бусины, рассыпанные у основания», – процитировал он по памяти. – Господи, вы серьезно? Незыблемо голубые? Вздымалась и распростерлась? У вас не нашлось ни одного свежего, незатасканного образа для описания Эвереста? А ваш высокопарный сладоточивый бред о чистых душах, которые одни только и способны подняться на вершину горы? Представляю, как хохотали альпинисты, которым попалась в руки ваша книжка. Вы не способны выдать ничего, кроме шаблонных фраз и патетических ходульных изречений. Такие, как вы, обычно трудятся литературными неграми, и это вершина их карьеры. Вероятно, у вас был хороший редактор, который чистил тексты от напыщенной глупости и разбавлял метафорами поярче. Но главное – подруга! Маленький бесперебойный моторчик вашей громоздкой конструкции. Вы были до такой степени самодовольны, так упивались своими достижениями, что ухитрились оскорбить ее. Конечно, тут сыграла роль и ваша патологическая жадность…

– Не смейте! – выкрикнула Яровая.

– Но это правда. Вы никогда не делились с Горбенко. После ее просьбы о деньгах вы до смерти перепугались, что она станет претендовать на часть доходов. В людях вы разбираетесь не лучше, чем ворона в живописи, и меряете всех собственной жадной меркой. Вы ей отказали. Вам, увлеченной собственной игрой, стало всерьез казаться, будто вы и есть то, что изображаете. Будто вы – писатель!

– Вы… вы поверили этой пиявке… – выдавила Яровая. – Она лжет как дышит…