Колодец и бабочка

– Это не бедствие, – морщась, сказала она. – Татьяна, вы меня простите, я должна была раньше вам сказать. Мошенница в разговоре обращалась к вашей маме «Мария Семёновна», а не «Марьяна Семёновна». Человек, который все это придумал и обманул вашу маму, – один из тех, кого она лично знает.

Татьяна отступила на шаг, не сводя с нее глаз.

– Не обязательно кто-то из близких, – беспомощно сказала Наташа. Прозвучало это фальшиво и никого не обмануло. – Честное слово! Есть же подруги… Бывшие коллеги. Мало ли! Соседка та же самая…

Она осеклась, потому что Татьяна подняла руки, выставив вперед ладони, и низко опустила голову, как помещенный в колодки преступник. Эта повинно склоненная перед ней голова Наташу испугала.

– Таня, – робко позвала она. – Танечка, что вы…

Татьяна подняла на нее сухие глаза.

– Наталья Леонидовна, я не могу, – сипло сказала она. – Не могу об этом думать. Не буду.

– Но ведь Мария Семёновна…

– Есть вещи, которые нельзя пускать в голову, – перебила ее Татьяна. – Просто нельзя – настолько они разрушительны. Я не могу позволить себе мысль, что, возможно, мои брат или сестра обокрали маму. Если плата за веру в мою дурацкую семью – полмиллиона, пусть будет так. Но для меня все останутся хорошими. Иначе… – Она резко провела ладонью в воздухе. – Иначе всё покатится черт знает куда. Спасибо, что вы поделились со мной. Я знаю, вы о нас беспокоитесь. Но я сейчас выйду за дверь – и забуду обо всем, что вы мне сказали в последние пять минут.

Наташа проводила ее взглядом. Даже широкая спина Татьяны в сером пиджаке словно говорила: «Забуду. Ты не заставишь меня это помнить. Я тебе не позволю».

Тактика страуса тоже имеет право на существование, сказала про себя Наташа. Я, например, категорически не желаю верить, что это Татьяна выманила деньги у матери. И если кто-то начнет доказывать мне обратное, пошлю его к черту. Не нужно мне таких открытий. Между правдой и верой в людей я выбираю веру, пусть даже она идет рука об руку с тривиальной глупостью.

Но все же, если задуматься… Татьяна оплачивает матери одни курсы, другие, третьи, санатории, пансионаты, занятия со мной, тренировки с Жанной, чтобы у мамы работали суставы и не болела спина, – и что в ответ? Мария Семёновна души не чает в младшей дочери, а старшая по-прежнему как сирота. Еще и Алина хищно кружит над ней, точно гриф над подыхающей антилопой, – и кто может пообещать, что мать не даст слабину? Возьми, детка, на оплату своих вожделенных курсов, только не плачь.

А ведь это Танины деньги. «Мама, запишись к массажисту». «Мама, купи себе ортопедические стельки». «Мама, сходи в салон, обнови стрижку». Недолюбленная дочь с высокой тревожностью и гиперответственностью – вот верная гарантия стакана воды маме в старости. Минеральной. «Сан-Пеллегрино».

Мама величественно принимает эти подношения – и откладывает, откладывает, месяц за месяцем, год за годом.

Как забрать у нее свинью-копилку? Как одним выстрелом заставить ее чувствовать себя виноватой и припасть к старшей дочери за утешением?

То-то и оно.

Если внимательно посмотреть запись с камеры банкомата, а потом на Гришиных одноклассников и друзей, не найдем ли мы среди них подростка в очках?

Поглощенная этими мыслями, Наташа не сразу заметила, что ее трогают за рукав.

– Наталья Леонидовна! – Зиночка, хрупкая седая фея, робко заглядывала ей в глаза. – Я испекла печенье по моему фирменному рецепту. Позвольте вас угостить?

Она протянула нарядную жестяную коробку, заполненную фигурными котятами, мишками и белочками. Поблагодарив, Наташа выбрала мишку и хладнокровно откусила ему ухо. Зиночка с коробкой двинулась по рядам.

Печенье таяло во рту. По классу распространился аромат ванили.

– Зиночка, вкус умопомрачительный… – проговорила Лидия Васильевна.

– Мммм… Божественно!

– Требуем немедленно рецепт!

Егор Петрович сосредоточенно жевал. Когда Зиночка, сияя, как именинница, вернулась на место с опустевшей коробкой, он, не переставая двигать челюстями, сказал:

– Было бы вкуснее, если б было поменьше сахара. Чай, вы все не девочки, надо о здоровье позаботиться, верно? Я свою жену-покойницу, мир ее праху, всегда учил: избыток сахара крайне вреден для организма, особенно для мужского. Мы, так сказать, более тонкой настройки, чем женский пол, хе-хе… А она сыпет и сыпет! Пачка в неделю уходит – где это видано? Дошло до того, что стала в суп добавлять. Говорит – вкуснее так. Щепотку – но бухнет! Раз ей сказал – не понимает. Два сказал – не понимает! А как приложил ее слегка по мордасам да по шее, – он поболтал в воздухе жиденькой своей ладошкой, – так сразу в мозгах прояснилось. Эх, женщины, женщины… – укоризненно закончил Выходцев. – До чего ж вы нас иной раз доводите – страшно сказать.

– Вы били свою жену? – с отвращением спросила Римма.