Читаем Колодец и маятник полностью

My excessive fatigue induced me to remain prostrate; and sleep soon overtook me as I lay.

От чрезвычайной усталости, мне не хотелось вставать и, оставшись в лежачем положении, я заснул.

Upon awaking, and stretching forth an arm, I found beside me a loaf and a pitcher with water.

Проснувшись и протянув руку, я нашел возле себя хлеб и кружку воды.

I was too much exhausted to reflect upon this circumstance, but ate and drank with avidity.

Ум мой был слишком утомлен, чтоб размышлять об этом обстоятельстве, и я начал есть и пить с жадностью.

Shortly afterward, I resumed my tour around the prison, and with much toil came at last upon the fragment of the serge.

Спустя несколько времени, я опять принялся за свое путешествие вокруг тюрьмы и, с большим трудом, дошел наконец до куска саржи.

Up to the period when I fell I had counted fifty-two paces, and upon resuming my walk, I had counted forty-eight more;-when I arrived at the rag.

В ту минуту, как я упал, я насчитал уже 52 шага, а в этот второй раз еще 48 шагов.

There were in all, then, a hundred paces; and, admitting two paces to the yard, I presumed the dungeon to be fifty yards in circuit.

Следовательно, все вместе составляло сто шагов, и, считая два шага за ярд, я предположил, что темница имеет пятьдесят ярдов в окружности.

I had met, however, with many angles in the wall, and thus I could form no guess at the shape of the vault; for vault I could not help supposing it to be.

Впрочем, я попадал на много углов в стене, так что никак не мог определить форму склепа; -потому что я все не мог удержаться от мысли, что это склеп.

I had little object-certainly no hope these researches; but a vague curiosity prompted me to continue them.

Меня не особенно интересовали эти открытия; я от них ничего не надеялся, но какое-то неопределенное любопытство побуждало меня продолжать их.


Quitting the wall, I resolved to cross the area of the enclosure. At first I proceeded with extreme caution, for the floor, although seemingly of solid material, was treacherous with slime.

Оставивши стену, я решился пройти в пространство по прямой линии; сначала я подвигался с чрезвычайной осторожностью, потому что почва была неверная и скользкая, но наконец ободрился и пошел с уверенностью вперед.

At length, however, I took courage, and did not hesitate to step firmly; endeavoring to cross in as direct a line as possible.

Пройдя десять или двенадцать шагов, я зацепился ногой за остаток оборванной кромки моего платья и упал со всего размаху лицом вниз.

I had advanced some ten or twelve paces in this manner, when the remnant of the torn hem of my robe became entangled between my legs. I stepped on it, and fell violently on my face. In the confusion attending my fall, I did not immediately apprehend a somewhat startling circumstance, which yet, in a few seconds afterward, and while I still lay prostrate, arrested my attention.

Растерявшись от падения, я не вдруг заметил довольно удивительное обстоятельство, привлекшее мое внимание несколько секунд спустя.

It was this-my chin rested upon the floor of the prison, but my lips and the upper portion of my head, although seemingly at a less elevation than the chin, touched nothing.

Вот что это было: подбородок мой упирался в пол темницы, а губы и верхняя часть головы, хотя опущенные еще ниже подбородка, не дотрагивались ни до чего.

At the same time my forehead seemed bathed in a clammy vapor, and the peculiar smell of decayed fungus arose to my nostrils.

В то же время мне показалось, что какой-то сырой пар и запах грибов поднимается ко мне снизу.

I put forward my arm, and shuddered to find that I had fallen at the very brink of a circular pit, whose extent, of course, I had no means of ascertaining at the moment.

Я начал щупать вокруг себя и вздрогнул, догадавшись, что упал на самый край кругообразного колодца, которого величину мне невозможно было определить в эту минуту.

Groping about the masonry just below the margin, I succeeded in dislodging a small fragment, and let it fall into the abyss. For many seconds I hearkened to its reverberations as it dashed against the sides of the chasm in its descent; at length there was a sullen plunge into water, succeeded by loud echoes.

Ощупывая его края, мне удалось отделить от них небольшой кусочек камня, и я бросил его в пропасть, прислушиваясь к его рикошетам; в своем падении, он ударялся о края колодца и наконец погрузился в воду, с звуком, который повторило эхо.

At the same moment there came a sound resembling the quick opening, and as rapid closing of a door overhead, while a faint gleam of light flashed suddenly through the gloom, and as suddenly faded away.

В эту минуту, над головой моей послышался шум, как будто отворилась и тотчас же затворилась дверь, и слабый луч света, внезапно прорезав темноту, так же внезапно исчез.

I saw clearly the doom which had been prepared for me, and congratulated myself upon the timely accident by which I had escaped.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы
Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы

Том 5 (кн. 1) продолжает знакомить читателя с прозаическими переводами Сергея Николаевича Толстого (1908–1977), прозаика, поэта, драматурга, литературоведа, философа, из которых самым объемным и с художественной точки зрения самым значительным является «Капут» Курцио Малапарте о Второй Мировой войне (целиком публикуется впервые), произведение единственное в своем роде, осмысленное автором в ключе общехристианских ценностей. Это воспоминания писателя, который в качестве итальянского военного корреспондента объехал всю Европу: он оказывался и на Восточном, и на Финском фронтах, его принимали в королевских домах Швеции и Италии, он беседовал с генералитетом рейха в оккупированной Польше, видел еврейские гетто, погромы в Молдавии; он рассказывает о чудотворной иконе Черной Девы в Ченстохове, о доме с привидением в Финляндии и о многих неизвестных читателю исторических фактах. Автор вскрывает сущность фашизма. Несмотря на трагическую, жестокую реальность описываемых событий, перевод нередко воспринимается как стихи в прозе — настолько он изыскан и эстетичен.Эту эстетику дополняют два фрагментарных перевода: из Марселя Пруста «Пленница» и Эдмона де Гонкура «Хокусай» (о выдающемся японском художнике), а третий — первые главы «Цитадели» Антуана де Сент-Экзюпери — идеологически завершает весь связанный цикл переводов зарубежной прозы большого писателя XX века.Том заканчивается составленным С. Н. Толстым уникальным «Словарем неологизмов» — от Тредиаковского до современных ему поэтов, работа над которым велась на протяжении последних лет его жизни, до середины 70-х гг.

Антуан де Сент-Экзюпери , Курцио Малапарте , Марсель Пруст , Сергей Николаевич Толстой , Эдмон Гонкур

Языкознание, иностранные языки / Проза / Классическая проза / Военная документалистика / Словари и Энциклопедии
Поэзия как волшебство
Поэзия как волшебство

Трактат К. Д. Бальмонта «Поэзия как волшебство» (1915) – первая в русской литературе авторская поэтика: попытка описать поэтическое слово как конструирующее реальность, переопределив эстетику как науку о всеобщей чувствительности живого. Некоторые из положений трактата, такие как значение отдельных звуков, магические сюжеты в основе разных поэтических жанров, общечеловеческие истоки лиризма, нашли продолжение в других авторских поэтиках. Работа Бальмонта, отличающаяся торжественным и образным изложением, публикуется с подробнейшим комментарием. В приложении приводится работа К. Д. Бальмонта о музыкальных экспериментах Скрябина, развивающая основную мысль поэта о связи звука, поэзии и устройства мироздания.

Александр Викторович Марков , Константин Дмитриевич Бальмонт

Языкознание, иностранные языки / Учебная и научная литература / Образование и наука