Колодец с живой водой

Лина была другой. В меру жесткая, как того требовала обстановка, в которой Лина жила, внутри она оставалась мягкой, женственной и нежной. Как и Аманда, Лина не лезла за словом в карман, но предпочитала слушать, а не говорить, одевалась просто, но аккуратно, и была красива не только – и не столько – в моменты, когда замирала в молчаливом раздумье, но и в движениях, жестах и поступках. Кроме того, в ней было кое-что, чего недоставало Аманде и Шелли. Я имею в виду некую таинственную внутреннюю силу, благодаря которой большинство людей ощущали ее присутствие отчетливо и остро. Каждое произнесенное ею слово было «со властью», но этот признаваемый всеми авторитет происходил не от желания или привычки командовать, а из ее постоянной готовности послужить ближнему всем, чем только можно. И эту власть она заслужила. Ее готовность опуститься на колени, чтобы омыть пах и ягодицы провонявшего мочой и экскрементами старика, а потом поцеловать его в лоб, подобно почтительной дочери, возносила ее на недосягаемую высоту. Рядом с ней даже я чувствовал себя неловко, но не потому, что она намеренно выводила меня из равновесия. Просто по сравнению с Линой я чувствовал себя насквозь фальшивым, лживым, ненастоящим. Меня смущало и в какой-то степени даже уязвляло то, что, в отличие от нее, я не мог заставить себя служить людям, не обращая внимания на грязь, скверные запахи и неловкие ситуации. Всю свою жизнь я заботился исключительно о своем удобстве, комфорте и благополучии, тогда как она заботилась о других.

В этом и заключалась единственная, но огромная разница между нами.

Но сейчас, пока наша машина, подскакивая на ухабах, неслась неизвестно куда, меня посетило странное чувство. Даже не знаю, как лучше его назвать… пожалуй, это было острое ощущение собственного недостоинства, никчемности, эгоизма. Я и в самом деле считал себя таковым и только удивлялся, как может кто-то столь бескорыстный и чистый находиться от меня в считаных дюймах и не чувствовать исходящего от меня трупного смрада.

* * *

Примерно через час езды по ухабистому, пыльному проселку, вдоль которого с обеих сторон сплошной стеной вставал высокий – не меньше двенадцати футов – сахарный тростник, мы свернули на выложенную известняковыми плитами дорогу. Почти сразу в воздухе запахло морской солью, а спустя какое-то время до нас донеслись крики чаек. Еще через полмили мы добрались до небольшого курортного отеля, стоявшего прямо на берегу.

Отель представлял собой несколько стоявших в ряд бетонных бунгало с большими навесами над фасадом. Под навесами висели на столбах гамаки, а буквально у каждой свободной стены стояли доски для серфинга самых разных форм и размеров. На веревках сохли купальные костюмы, в бассейне плавали на надувных матрасах мужчина и женщина с запотевшими бокалами в руках, а под одним из навесов сидели в шезлонгах четверо загорелых, мускулистых парней с выгоревшими на солнце волосами и скептически разглядывали относительно спокойный океан. Какой-то американец примерно моего возраста, босой, в выцветших плавках и расстегнутой гавайской рубахе, едва прикрывавшей загорелое «пивное» брюшко, проворно лавировал между домиками, спеша обслужить клиентов в бассейне. Заметив нас, он приветственно поднял руку и сказал со среднезападным акцентом:

– Одну минутку, я сейчас освобожусь.

Пока мы ждали, Изабелла выбралась из кабины и осторожно двинулась вокруг бассейна, с любопытством его разглядывая, а мы трое встали в тени под большим выгоревшим зонтом. Ждать пришлось недолго – через пару минут американец, отдуваясь и вытирая градом катившийся по лицу пот, появился перед нами и сказал с улыбкой:

– Итак, я в вашем распоряжении. Чем могу служить?

Я протянул ему фотографию Сэла, которую обнаружил в кухонной раковине в особняке Колина:

– Вы когда-нибудь видели этого парня?

Он кивнул и в очередной раз провел ладонью по покрытому испариной лицу, а потом стряхнул с пальцев повисшие на них капли. Никакого восторга фотография Сэла у него явно не вызвала. Прищурившись, он сказал:

– Да, видел. И что?

– Не могли бы вы сказать, когда это было?

– Вчера вечером. И сегодня утром тоже.

– Он был здесь?

Американец показал на одно из бунгало, а потом махнул рукой в направлении бассейна.

– Он и его друзья, если их можно так назвать, буквально разнесли в щепки один из моих домиков, а потом до утра пьянствовали возле бассейна и так шумели, что несколько постояльцев сегодня съехали. Теперь мне придется приводить в порядок дом и менять поломанную мебель.

– Вы не в курсе, этот парень все еще где-нибудь поблизости?

– Надеюсь, что нет.

– Он не говорил, собирается ли он вернуться?

– Это вряд ли. Когда они сваливали, я предупредил, что, если им вздумается когда-нибудь снова сюда приехать, я возьму дробовик и перестреляю их, как цыплят.

Мы с Линой переглянулись.

– Сдается мне, они здесь не просто пошумели, – проговорил я, и американец – а я уже понял, что это владелец отеля, – кивнул.