Колодец забытых желаний

Среди людей в серых и черных куртках был директор, Петр Ильич, с растерянным и бледным лицом, кажется, у него задрожала рука, когда он стал поправлять очки. И еще были Валентина Ивановна из славянского сектора и Эльвира Александровна из древнерусской иконописи, охранник Юра, смотрительница Наталья Николаевна в своих вечных войлочных ботинках – все, все наши!

– А что, что украли-то?! И когда?! Вера Игнатьевна, вы слышите?! Когда украли и где?!

– Из русского искусства девятнадцатого века. – Так назывался отдел. – Ну, где Федор ваш служит! А что именно – я пока не знаю. Да у нас никогда в жизни ничего не пропадало! Бедный, бедный Петр Ильич, ведь теперь затаскают, а человек же кристальный! И Марья Трофимовна!..

Федор, тупо подумала Вероника Башилова. Что-то пропало из отдела, где работает Федор.

– У нас в хранилищах сокровища многомиллионные, и никогда и ничего, представляете, Вероника Павловна! Да что же это такое делается-то, а?! Что делается?!

– Извините меня, Вера Игнатьевна, мне срочно нужно… у меня сковородка… горит…

– А Федор где?! Федор дома?! Он видел?! Марья Трофимовна бедненькая, из ее отдела пропало! Господи, какой ужас! Какой кошмар!

Вероника нажала на пластмассовое телефонное ухо, и причитания Веры Игнатьевны оборвались. Зачем-то она еще раз вытерла руки о фартук и приложила их к щекам. Руки были ледяными, а щеки горячими, или наоборот.

Вероника посмотрела в телевизор, где картинка сменилась, и второй молодой человек, в другой, но очень похожей куртке, глядя очень похожими бойкими глазами, рассказывал о том, как задержали какого-то телефонного вымогателя.

– Феденька, сыночек, – одними губами выговорила Вероника и схватила трубку.

Утром он был явно не в себе и ни слова не сказал ей о том, куда идет! Он не сказал даже, вернется ли к ночи, а это могло означать все, что угодно. Он же еще совсем глупый, доверчивый, маленький мальчик! Он ничего не понимает в жизни и в людях, и обвести его вокруг пальца проще простого! Господи помилуй, только не такая беда!

Нужно звонить. Немедленно ему звонить!

От ужаса она забыла его мобильный номер и долго не могла вспомнить, а когда вспомнила – все никак не могла попасть в кнопки.

– Феденька, – говорила она, тыча в телефон дрожащим пальцем. – Феденька, миленький, что там у вас случилось?!.

«Аппарат абонента выключен», – сообщила трубка и еще что-то добавила, и Вероника прихлопнула пластмассовое ухо.

Телефон тотчас же зазвонил.

– Да! Федя, это ты?! Феденька?!

– Вероника Павловна, это Марья Трофимовна, – сказала трубка очень сдержанно. – А где… Федор? Тут вот товарищи хотели бы с ним переговорить. Он сегодня не вышел на работу.

– Какие товарищи? – мертвым голосом спросила Вероника.

– Из милиции, – отчеканила Марья Трофимовна. – Вы что, не знаете, что у нас случилось?

– Нет, но я только что увидела, – забормотала Вероника, – мне Вера Игнатьевна позвонила, и я…

– Федор дома?

– Нет, он утром еще уехал…

– Куда? Вы знаете, куда он уехал?

– Нет, – сказала Вероника. Мысли у нее прыгали и разбегались в стороны, как зайцы из садка, она не могла ни поймать, ни остановить их. – Мы утром попрощались, и он сказал, что…

– Когда он должен вернуться? Дело в том, что у него мобильный телефон не отвечает, а товарищам он срочно нужен.

– Я могу приехать.

– Это кто? – спросил на заднем плане приглушенный мужской голос.

– Его мать, – отчеканила Марья Трофимовна. – Вероника Павловна, с вами хотят поговорить.

– Да, да, – сказала Вероника растерянно.

– Здравия желаю, – близко произнес мужской голос, потеснивший голос Марьи Трофимовны, – как бы нам разыскать сыночка вашего? И поскорше, кота за хвост не тянуть?

– Я… не знаю. Но он вечером приедет, и я ему скажу, чтобы он вам позвонил, если вы мне телефон…

– Э, нет, так не пойдет, – задушевно молвил голос в трубке, – нам бы поскорше, гражданочка, поскорше! Ну, вот как вас зовут?

– Меня? – не поняла Вероника.

– Вас, вас. Как вас зовут, гражданочка?

– Вероника Павловна Башилова.

– Так дело вот в чем, Вероника Павловна, говорят, сын ваш сегодня на работу не вышел, и вообще в последнее время находился в скверном расположении духа, и что человек он замкнутый, нелюдимый.

– Ну и что?! – закричала Вероника. – Это преступление?!

– Само по себе, конечно, нет, не преступление, но поговорить нам с ним все равно поскорше бы надо. Вы это понимаете?

– А вы понимаете, что фактически уже обвиняете в чем-то моего сына?! Вы еще и понятия не имеете, а уже обвиняете!

– Я никого не обвиняю, – голос стал вкрадчивым, – и вы не нервничайте, Вероника Павловна, понапрасну.

– Как же мне не нервничать, когда вы какими-то загадками говорите – и что он замкнутый, и что на работе не был! Он иногда отпрашивается у Марьи Трофимовны и выходит в свой выходной.

– Но на этот раз он ни у кого не отпрашивался! Вы нас-то тоже поймите правильно, Вероника Павловна! У вас свои проблемы, у нас свои.

– Да не хочу я вас понимать, не могу я вас понимать! И как это вам в голову пришло, что Федор может быть во что-то замешан?!