Колодец забытых желаний

От нее хорошо пахло, свежо и не слишком остро, и одета она была как-то необыкновенно, и очень мил был покрасневший нос.

– А вы кто?

Он даже не понял, что она обращается к нему! Но она обращалась именно к нему, даже придвинулась к нему поближе и смотрела, как ему показалось, доверчиво и с надеждой. Он изумился.

– Вы из милиции, да?

– Н-нет, – буркнул Федор.

– А мне показалось, что из милиции.

Олег Петрович вышел из потайной комнатки и прикрыл за собой дверь, стоявшую настежь.

– Ну что, Гена?

– Пока ничего, Олег Петрович.

– Быстрее. Нам нужно уезжать отсюда.

– Как уезжать?! – вскрикнула девушка. – А… Василий Дмитриевич?! Мы же его не бросим тут одного?! Вот так?!

– Не бросим, – пробормотал Олег Петрович.

И опять воцарилось молчание, только рефлектор сипел и Гена планомерно выдвигал и задвигал ящики, гремел чем-то тяжелым.

– Как вас зовут? – помолчав, спросила девушка у Федора и вдруг затараторила: – Меня зовут Виктория. И, представляете, когда я утром сюда приехала, он был жив и здоров. И я еще на него наехала так позорно, потому что он обещал мне кресло, ну… для мамы, она хотела непременно гамбса, а он не достал! А теперь он умер! А он такой смешной! Все время ругался по-немецки и думал, что я не понимаю!..

– Вы говорите по-немецки? – спросил Федор и обругал себя за идиотский вопрос.

– Ну конечно, говорю, и по-немецки, и по-французски! Василий Дмитриевич все время обзывал меня Arsch, а это означает «жопа»! И я так на него обижалась!

Олег вдруг усмехнулся, сочувствуя ей. Непростой у нее день. Непростой и не слишком складный.

И, пожалуй, он немного в ней ошибся. Взбалмошна, конечно, ничего не скажешь, и непредсказуема, но ей всего двадцать лет! Зато она умеет сочувствовать и прощать, а это так важно!

– Он не только про тебя, – сказал Олег, – он про всех говорил Arsch. Не переживай.

– Нету малахитовой шкатулки, Олег Петрович! Нету, нету. Только фарфоровые какие-то попадаются, и еще один деревянный сундук.

– Сундук мне не нужен.

– Как вас зовут? – тихонько спросила девушка. – Или вы засекреченный, не хотите говорить?

– Федор, – торопливо представился тот. – Федор Башилов.

– А вы откуда?

– Да, – приближаясь и запахивая пальто, вдруг громко сказал Олег Петрович. – Это хороший вопрос. Вы откуда?

В ее присутствии Федор не стал бы ничего рассказывать, даже если бы его, как Муция Сцеволу[3], стала пытать огнем целая свора жестоких этрусков!

– Я просто шел мимо и зашел. – Он исподлобья посмотрел на Олега и вдруг ужаснулся тому, как тот похож на его отца.

Нет, внешне они были совершенно разными! Отец высоченный, длинноволосый, стройный, а этот наголо бритый, плечистый, и длинное пальто смотрелось на нем по-дурацки.

Но он так же уверен в себе, так же источает власть, так же подавляет одним своим видом. И взгляд равнодушный, и губы сложены презрительно! Должно быть, они, богатые, все на одно лицо и скроены из одного материала!

– Ты шел откуда и куда?

– А?

– Откуда и куда ты шел? Ты живешь на Фрунзенской?

Федор отвел глаза.

– Нет.

– Как ты здесь оказался? Откуда ты? Что ты делал сегодня в том переулке? Что это за люди, с которыми ты дрался?

Федор был не готов к допросу. Он даже не подумал о том, что нужно сочинить некую версию своего присутствия, что его могут об этом спросить! А впрочем, если бы подумал, вряд ли сочинил бы так быстро.

– Нету шкатулки, Олег Петрович!

– Нужно уезжать. – Олег повернулся и, не глядя, приказал Федору равнодушно: – Ты поедешь с нами.

– Никуда я с вами не поеду!

– Олег, почему ты с ним так разговариваешь?! – вдруг вступилась девушка. – Это просто хамство! Особенно если ты его не знаешь!

Федор от неожиданности неприлично выкатил глаза и уставился на нее. Конечно, этого быть не могло никак, но она за него заступилась!

– Мне некогда разводить с ним китайские церемонии, – отрезал Олег Петрович. – Он оказался на месте преступления раньше меня, и я не знаю, кто он. Василий Дмитриевич убит, и нет только одной шкатулки, а все остальное на месте.

– А он-то тут при чем?!

– Я не знаю, при чем он или ни при чем!! – вдруг заорал равнодушный.

Заорал так, что Гена пробормотал, отводя глаза:

– Тихо, тихо…

– Может, он и ни при чем!! Только старик убит, а это был мой старик!! Мой, понимаешь?! И я его не спас, хотя он меня просил!! Просил, а я его послал… на «Павелецкую»!

С каждым его выкриком Виктория отступала все дальше и дальше и даже ладошку к губам поднесла, испугал он ее, наверное.

Олег вдруг подошел к Федору, который был на голову его выше, выше и здоровее, и схватил за грудки, за куртку из «искусственного кролика», с которой те двое, из переулка, сегодня оборвали все пуговицы. Прямо перед собой Федор увидел его бешеные глаза.

– И если я узнаю, что это ты его убил, я тебя собственноручно!..

– Тихо, тихо…

Олег с отвращением бросил полы куртки, быстро отошел и взялся обеими руками за столешницу.

– Я тебя задушу, – договорил он совершенно спокойно. – Это я тебе обещаю.

Воцарилось молчание. Только рефлектор сипел и какая-то машина проехала на улице, шум мотора смолк в отдалении.

– Я не убивал.

– Ты поедешь с нами.