Колодец забытых желаний

Что-то сильно толкнуло его в спину, так что он чуть не упал, и воздух разорвался еще раз, и возле уха нежно и быстро свистнуло «фьюить-фьюить».

Гена, лежа животом на заднем крыле машины, обеими руками держал пистолет, но не стрелял, а словно выжидал чего-то, а грохот все продолжался, и Федор сам не понял, как оказался в машине.

Через секунду хлопнула дверь, и «Мейбах» плавно и стремительно сорвался с места. Из-под задних колес в разные стороны двумя веерами брызнул снег, окатил замерзшие стволы деревьев.

– Там нет выезда! – тяжело дыша, сказал кто-то рядом.

– Знаю!

Фары были потушены, и голубоватые сугробы по обочинам расчищенной дорожки летели навстречу. Снаружи все грохотало, как будто на тихой Фрунзенской набережной нынче вечером случился горный обвал.

Машина пролетела кусты, тяжело нырнула в какую-то ямину, выбралась, наддала и оказалась в западне – впереди была стена, слева чугунные столбики с цепями, огораживающие убогий скверик, а справа угол дома.

– Последний патрон, – сказал Гена, и в зеркале заднего вида Федор увидел его глаза. – Еще один!..

Сзади снова бабахнуло, и Гена гаркнул во все горло:

– Все! Больше нету!

Он осадил машину, как не в меру резвую лошадь, сдал назад, так что Федор и Виктория повалились один на другого, вывернул руль, дал по газам – длинный и тяжелый корпус занесло и задние колеса пошли юзом, выровнялся и приказал:

– Держитесь!

И лучше бы они держались, потому что машина бросилась вперед с реактивной скоростью, и снег из-под задних колес градом застучал по стволам и по стене дома, и двигатель, не привыкший к такой работе, завыл протяжно!.. На бугорке «Мейбах» подпрыгнул, сердце подкатилось к горлу и обрушилось вниз вместе с автомобилем, нащупавшим колесами дорогу, и снова понеслось вскачь!

Они вылетели на асфальт, еще раз развернулись, и темнота вокруг вдруг осветилась – водитель включил фары, – и стало видно, что Виктория сидит, взявшись руками за щеки, и глаза у нее как у испуганного ребенка.

Впереди был широкий, освещенный проспект. И светофор неторопливо переключался с зеленого на красный, и люди неторопливо переходили дорогу, и оказалось, что жизнь на проспекте обычная, неторопливая, и война не началась, и никто не стреляет и ни за кем не гонится!

Гена вылетел на проезжую часть, попетлял между немногочисленными машинами и очутился в среднем ряду. Очутившись тут, он сбросил скорость, устроился за какой-то невразумительной машинкой и спросил у остальных, как они себя чувствуют.

Олег Петрович промолчал, Виктория сказала, что чувствует себя хорошо, а Федор Башилов спросил: «Что это было?»

– Можно я покурю, Олег Петрович?

На это Олег Петрович тоже не сказал ни слова. Но Гена, видимо, умел понимать его и без слов, потому что полез в нагрудный карман, выудил сигарету и бросил ее в рот.

– И я покурю, – тонким голосом сказала Виктория и стала искать сумку. Оказалось, что на сумке сидит Федор, и, очень смущенный, он вытащил ее из-под своей задницы, зачем-то отряхнул, как если бы задница была в пыли, и передал ей.

Она достала тонкие сигареты и закурила с независимым видом.

– Не понял я, из-за чего сыр-бор, – помолчав, сказал Гена. – Вот, ей-богу, ничего не понял!

Он курил, стряхивал пепел в окно, и туда же, в щелку, вытягивало дым.

– Или это такие великие деньги, твоя коллекция, парень! А?!

Федор вздохнул.

– Ну, чего вздыхаешь?!

– А моя машина? – вдруг спросила Виктория. – Она же там осталась!

– Гена завтра тебе ее пригонит, – сказал Олег Петрович совершенно равнодушно. – Если нужно, прямо с утра.

– Да не нужно, – отказалась Виктория. – Потом заберу как-нибудь. Черт с ней.

– Машину надо забрать, Олег Петрович, – серьезно сказал Гена. – Хорошо бы сегодня.

– Значит, заберешь сегодня.

Вдалеке засверкало синим и красным, многократно усиленный динамиком голос сердито закричал что-то, машины стали одна за одной двигаться вправо, будто сметаемые невидимой волной, и навстречу им пролетел милицейский патруль, а потом еще один.

В машине стало тихо. Федор исподтишка проводил патрульных глазами.

– Пацаны по нашу душу поехали, – сообщил Гена безмятежно. – Только там уж нет никого! Одни гильзы в кустах. Ну, да гильзы сейчас искать никто не станет! Темно, холодно, какие гильзы!..

На это никто ничего не ответил. Гена докурил сигарету, закрыл окно, перехватил руль поудобнее, словно приготовляясь наконец-то ехать, и осведомился куда.

– Домой, – решил Олег Петрович. – А потом Викторию отвезешь.

– Только я сначала кофе попью, – сообщила та. – И съем чего-нибудь. Потом вы мне все расскажете, и я уеду.

Гена взглянул на нее, фыркнул и покрутил головой, а Олег Петрович опять промолчал.

– А сумка? – хриплым преступным голосом спросил Федор. – Сумка с коллекцией там осталась?

– Ты чего, парень? – обиделся Гена Березин. – Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! Вот она, сумка, у Олега Петровича в ногах.

– Ты из-за сумки не волнуйся, – посоветовал Олег. – Лучше сиди, придумывай, как ты будешь объясняться! И чем правдоподобнее придумаешь, тем для тебя лучше.

– Олег, что ты к нему привязался! И там привязывался, и здесь продолжаешь?!