Колодец забытых желаний

– Нельзя! – крикнула она и сверкнула глазами, как ведьма. – Может, у меня сапоги какие-то не такие, – и она показала руками, какие именно не такие, – но я человек! И ты не смеешь издеваться надо мной!

– Я не издеваюсь, – пробормотал Олег Петрович испуганно, рассматривая ее. – Я хотел за тобой ехать. Гене хотел звонить…

– Поди ты со своим Геной! – Она влетела в холл и захлопнула за собой дверь с такой силой, что по всему дому прошел грохот и осел где-то на первом этаже, у охранников. – Я тебе не навязывалась!

– Не навязывалась.

– Я тебя ни о чем не просила!

– Не просила.

– Если я все придумала, то ты тоже все придумал!

– Придумал.

– Перестань со мной соглашаться, черт тебя побери!

– А что мне делать?

Она сбилась и замолчала, рассматривая его, как будто собиралась с силами.

– Я не доставлю тебе ни одной минуты лишних хлопот, – выговорила она ему в лицо с королевской гордостью и королевским же презрением и раздула ноздри. – Но сейчас ты мне должен.

– Что я тебе должен?

– Себя.

Она кинула на пол свое пальтишко, перешагнула через него и схватила Олега за руки, повыше локтей.

– Себя! – повторила она, глядя ему в глаза.

Олег Петрович пошатнулся.

– Ничего, – сквозь зубы выговорила она. – Переживешь!..

Она стиснула его шею – даже не обняла, а именно стиснула – и стала целовать куда попало, куда только доставали ее губы, горячие и требовательные, и распластала огненную ладонь у него на спине, и от этой ладони верх и вниз хлынул жар. Вот уж этого Олег Петрович никак не ожидал – словно горячая лава потекла по позвоночнику!

Впрочем, он вообще не ожидал ничего подобного!

Неловко переступив ногами, он попробовал было обнять ее, но она не далась. Она шла в атаку, и капитуляция ее не устраивала!

Она целовала его глаза и губы, и еще куда-то в щеку, очень неловко, и он сам не заметил, когда, очнувшись от изумления и всей этой нелепицы, вдруг стал ей отвечать. Она и так пылала, как ведьма на костре, и кажется, не получала от этого никакого удовольствия, а от его робких попыток разозлилась еще больше.

Ее руки метались по его плечам и груди, маленькие, крепкие, шершавые ручки, и он не мог ни поймать, ни остановить их. Там, где она трогала его позвоночник, тонкая шерстка на нем вставала дыбом, и он еще успевал этого стесняться! Во рту пересохло, и ее лихорадочно горящие глаза не отпускали его глаз. Он попробовал было закрыть их, но она приказала сквозь зубы:

– Смотри на меня!

И он стал смотреть.

Все это, наверное, больше было похоже на потасовку, чем на любовь, впрочем, какая уж тут любовь, когда дело зашло так далеко!..

Огненной ладонью она залезла к нему в джинсы, но этого ей показалось мало, и, сжав зубы, она стала тащить их с его бедер, и у нее ничего не получалось!

– Расстегнуть, – сказал он сухим, как осенний лист, ртом. – Нужно расстегнуть.

И тогда она выпрямилась и снова уставилась на него своими глазищами, а он замычал и замотал головой. За руку, как маленького, она потащила его за собой, и он не успевал за ней, так она торопилась, и идти ему было неудобно, и он никак не мог сообразить, куда она его ведет.

Она останавливалась и снова прыгала на него, не оставляя ему никакой надежды на спасение, и ее руки были везде, и в голове у него только бухала кровь, и снова показалось, что он падает в колодец, и свет уходит вверх и вдаль, и стены наваливаются на него.

– Куда?!. – наконец догадался он спросить, когда она снова потащила его. – Куда?

– В спальню! Где твоя чертова спальня?

Он сообразил не сразу, а сообразив, головой показал ей на дверь, и она снова потащила его.

В спальне было светло, и все двери распахнуты – и в гардеробную, и в ванную.

Кажется, с ним что-то случилось именно в этой ванной, и совсем недавно, только он никак не мог вспомнить, что именно.

Преобразившаяся, новая Ника, которой он не знал, толкнула его на кровать, сорвала с него джинсы и кинулась на Олега. Ему показалось, что черная молния сверкнула в воздухе – так прыгает пантера, так поражает змея. Он хотел даже от нее защититься и не смог. Он поймал ее в самый последний момент, прижал к себе, и ее одежда неприятно и тягостно поразила его измученное воображение – разве бывают пантеры в одежде?! Неловкими руками он стал стаскивать с нее тряпки, а она все не давалась, вырывалась и падала на него, и завоевывала и получала все, что хотела.

– Ника! – попросил он. – Ника, ну, пожалуйста!..

И тогда, рыча от нетерпения, она через голову стащила водолазку и еще что-то ненужное, что было на ней, что закрывало ее от него, и он почувствовал ее тело – напряженное, вытянутое, дрожащее и огненное, словно тот самый ведьминский костер теперь горел у нее внутри, сжигал внутренности.

Она показалась ему совершенным существом, гладким, стремительным и неукротимым. У нее было изумительное тело, и оправдались все самые худшие его подозрения. Когда исчезли дурацкие тряпки, так ей не шедшие, она оказалась очень женственной, погибельной, порочной.