Колодец забытых желаний

– Такие, как мы, – это какие? – спросила Ника. «Молния» наконец подалась, поехала вверх и больно прикусила кожу вместе с колготками.

Слезы, предательские, дурацкие женские слезы унижения и боли показались на глазах.

Я не заплачу, сказала она себе. Я ни за что не заплачу.

И мне наплевать на колготки!

– Такие – это какие?! – повторила она, глядя на него. В горле стоял комок, было трудно дышать. – Старые?! Страшные?! Бедные?!

Он пожал плечами.

– В сапогах теплее, чем в ботинках, – сказала Ника и всхлипнула, но удержалась. – В них можно долго ждать троллейбуса. Через сугроб лезть удобно. И можно не покупать их каждый сезон! И носить с юбкой, и с брюками тоже! Это ты хотел у меня узнать?

– Ника, – начал Олег Петрович, чувствуя себя отвратительно, – если ты решила, что я тебя выгоняю…

– Не-ет! – крикнула она. – Ничего я не решила! Я ухожу сама! Потому что мне надо домой! Немедленно надо домой! Прямо сейчас!

Она выбралась из гардеробной, печатая шаг, прошла мимо него и стала открывать все двери подряд. Она вдруг позабыла, какая входная.

Олег подошел и открыл нужную.

– Спасибо, – сказал Ника, протиснулась, изо всех сил стараясь не коснуться его, и с порога еще обернулась. – За все тебе спасибо, Олег! Если бы не ты, мы бы пропали, и Федор пропал, а он для меня главный человек на свете! Вот, хочешь, до земли поклонюсь?

И она отвесила земной поклон.

Он кивнул.

– Прощай, – сказала она. – Я просто слишком сильно увлеклась. Напридумывала. Больше не буду.

Он опять кивнул.

Говорить было нечего, и она побежала вниз по широкой мраморной лестнице, касаясь рукой в старенькой перчатке отполированных перил с чугунными завитушками.

Олег немного постоял на пороге, а потом с грохотом захлопнул дверь.

Вот так правильно, подумал он вяло. Вот так и должно быть. Эта женщина мне не подходит. С ней все будет слишком всерьез, уже слишком всерьез, а у меня… работа.

Кажется, было что-то еще, из-за чего она ему не подходит, или не было?..

Значит, так. Я не могу себе позволить ничего такого, потому что у меня… у меня… работа. Ну да, вот же еще и работа! А что у нас шло пунктом первым?

Кажется, тоже работа.

Он стоял у двери и слушал. Ничего не слышал, конечно, три слоя бронированного железа отделяли его от широкой мраморной лестницы, по которой неслась Ника, убегая от него.

Глупо было стоять под дверью, и он пошел в столовую. По дороге он все никак не мог сообразить, столовая – это налево или направо, а потом сообразил.

Столовая, громадная и пустынная, как Море Дождей на Луне, показалась ему самым холодным местом на свете. Топить, что ли, перестали?.. Он дошел до эркера, в котором стоял белый рояль, а рядом на Новый год всегда наряжали елку, пощупал огненные батареи, повернул обратно и дошел до пузатого буфета, который однажды добыл для него Василий Дмитриевич. Помнится, они оба еще очень гордились этим буфетом! Маятник качался в громадных напольных часах, взблескивал отраженным светом, и была в этом взблескивающем свете вселенская тоска и пустота, куда там Морю Дождей!

Что-то попалось ему на глаза, за что вдруг зацепилось сознание, но он не понял, что это такое.

Он насторожился, поискал глазами и вдруг увидел.

На уголке стола был организован натюрмортик. Запотевшая бутылка водки, две стопки, два соленых крепеньких огурца на хрустальном блюдечке, два толстенных ломтя черного хлеба, а сверху по куску отливающего в розовое сала, и еще синий лук колечками, приваленный к каждому куску хлеба.

Олег подошел и стал разглядывать натюрмортик. И вдруг улыбнулся растерянно. Она все поняла, хотела его подбодрить и как-то рассмешить, что ли, и дать ему понять, что все это не всерьез – кто же ест лук с салом на романтическом свидании?! Уже Олег-то Никонов не ест вообще никогда, не то что на свидании!

И пока в ванной он разговаривал с богом, она соорудила все это – для него. Чтобы утешить.

Нельзя швыряться тем, чем тебя собираются наградить, подумалось ему. Нельзя кричать – заберите у меня награду, с ней слишком много возни, и вообще страшно, я и без нее как-нибудь управлюсь, ведь управлялся до сих пор!..

Он взял увесистый бутерброд с тарелки, откусил и зажмурился от счастья – так было вкусно.

Может, еще не поздно? Может, вернуть ее?!

Ну да, да!.. Он сейчас позвонит Гене, и они поедут к ней, она его прогонит, конечно, но он умеет убеждать. Он убедит ее, привезет обратно, в это самое Море Дождей, самое пустынное место на свете, и они что-нибудь придумают. Не век же им поодиночке пропадать!

Или Гена здесь ни при чем?! Или все нужно делать самому?!

И тут ему на голову обрушился дверной звонок. Олег Петрович выронил бутерброд, помчался и распахнул дверь.

– Ну вот что, – сказала Ника. – Я вернулась, чтобы ты понял, что со мной так обращаться нельзя!

Глаза у нее горели, она сказочно, неправдоподобно похорошела, и Олег вдруг подумал, что в квартиру к нему ворвалась девчонка, а вовсе не Вероника Башилова, музейный работник и мать поганца, втянувшего Олега Петровича во всю эту историю!